– Знаешь, а ведь рыжий – мой любимый цвет волос.

– Сочиняешь? – удивляется Бампер. Похоже, мое признание смутило его.

– Ни чуточки! Не поверишь, но в детстве я мечтала хоть немного быть похожей на знаменитую Пеппилоту.

– Ту, что Длинныйчулок?

– Угу.

– Ты похожа.

– Думаешь?

– Уверен. Есть в тебе что-то такое, хм-м…

– Какое? Смелое? Безрассудное? Отвязно-веселое? – Я снова кладу щеку ему на грудь, встречая ровное биение сердца. Он тут же гладит рукой мои волосы, забирается в них пальцами, перебирая пряди на затылке. – Или ты все еще помнишь носки в стрекозах и нелепое платье в ромбах?

– Тань…

– Не надо, Вить. Ничего ведь не изменишь, называй ты меня хоть Коломбиной, хоть Пеппилотой, я действительно несуразная девчонка. Точнее, девушка, но суть от этого не меняется.

– И все-таки, почему Пеппи? – не спорит со мной Рыжий. – Потому что у нее была лошадь? Или чемодан с золотом? – Кажется, он улыбается. Ну, еще бы! После костюма Супермена он должен понимать меня как никто!

– Много ты понимаешь, – фыркаю я, расплываясь в улыбке. – У нее был ПАПА! Самый лучший капитан! Почти, как у меня. И очень ее любил.

Мы оба молчим, и вдруг Бампер говорит:

– Так значит, Эсмеральда Кузнецова – твоя мать?

– Значит, – неохотно признаю. – Что, не похожа я на нее?

– Как-то не очень.

– Вот и хорошо. Потому что мать из нее никудышная, но все равно говорить об этом чужим людям не стоит. Пусть живет, как хочет.

– Не буду.

– Эй! – я игриво щипаю его в бок, услышав в ответе Бампера странное довольство. – Ты что это там о себе возомнил?

Он возвращает мне щипок, и я не могу удержаться от смеха.

– Только то, что ты сказала. Вернее, на что намекнула.

– И на что же? – удивляюсь я.

– На то, что я тебе не чужой. Ведь не чужой, Таня?

У него снова получается лишить меня слов. Как-то это стремительно все, ново и непонятно. Нет, не чужой. Конечно, не чужой, после всего, что между нами было. После того, что я с ним чувствовала. Никогда не будет чужим, даже если после этой ночи мы навсегда расстанемся. Но я не знаю, что сказать, и вместо ответа упрямо поджимаю губы.

– Я просто подумал, что твоя жизнь могла быть другой, – тихо продолжает Рыжий. – Имея такую известную мать, ты могла жить здесь, в городе. Учиться в престижной школе, даже самой дорогой. А, возможно, жить в одном со мной доме. Отец упоминал, что она влиятельная тетка…

– Нет, не могла, – я решительно обрываю его. Что за глупости! – Отец ничего не брал у нее, я – тоже. Он никогда бы не согласился быть содержанцем, сегодня я окончательно поняла почему. И потом, я и без ее помощи поступила в ВУЗ, подумаешь, связи. А училась я всегда хорошо. Мне не это было нужно от нее, не деньги, понимаешь? Совсем другое. Вить?

– М-м? – мычит он у моего лба, крепче притягивая к себе.

– Я больше не хочу о ней говорить. Никогда. Не хочу вспоминать запах «Captain Black». Я его ненавижу. Мне кажется: он с детства преследует меня.

– Че-е-ерт! – тянет Рыжий со стоном, и я тут же вскидываю голову, испугавшись, что взобравшись на парня, ненароком что-нибудь ему отдавила.

– Что? Что случилось?

– Ничего, – выдыхает он, виновато отворачиваясь. – Курить хочу.

– Тьху, напугал! Ну так кури!

– Легко сказать. Для этого мне надо, как минимум, выйти в коридор, а как максимум – на лестничную площадку. И почему в общагах нет балконов?

– Почему же? Есть, – сообщаю, как настоящая хозяйка. – На кухне. Но если тебя там кто-то увидит из вечно голодных студентов, у вахтерши могут быть неприятности.

– А у тебя? – смотрит он вопросительно.

Я пожимаю плечом, не отводя взгляд.

– И у меня. Но можно ведь в форточку, если хочешь.

– Хочу. Очень, – вздыхает он. – Но тебя я хочу больше. Эй, – пробегает пальцами вдоль позвоночника. Оторвав затылок от подушки, игриво кусает за подбородок. – Может, отвлечешь, Коломбина? Кажется, я курил чертову уйму времени назад.

На самом деле мне не хочется отпускать его от себя. Даже на шаг. В объятьях Рыжего тепло и уютно. Спокойно. Он куда больше и крепче хлипкого Вовки, шире в плечах, и мне приятно чувствовать его силу под своими ладонями. Чувствовать насколько я слабее и меньше. Женственнее. А может, всему виной чулки и сегодняшнее преображение, не знаю. Я знаю лишь то, что с Рыжим могу дышать во всю силу легких. Могу быть сама собой, не стесняясь своих порывов и желаний. Не стесняясь собственного тела, такого жадного и любопытного. Отзывчивого, когда дело касается парня, сейчас лежащего подо мной. Ласкающего меня голодным взглядом.

Он с самого начала был слишком смелым и требовательным, внимательным в ласках. Брал, что хотел, заставляя звенеть от удовольствия натянутой струной. Шокировал прикосновениями и не давал отступить. Забыть его, списав все на случай. И я не забыла, какими бы словами ни укоряла себя после. Насколько бы ни жалела о нашей встрече. Не смогу забыть, в каких бы красках ни предстало нам завтра. Сегодня мне плевать на все.

– Может, и отвлеку, – шепчу, касаясь легким поцелуем мягких губ. – Например, проверю на прочность твои кубики. Очень твой пресс меня смущает.

Он отвечает на поцелуй улыбкой.

– И чем же, моя любопытная, он тебя смущает? Что, недостаточно хорош?

Хорош, даже слишком, и мне не трудно это признать.

– Ну почему же. Достаточно. Просто подумалось тут: а вдруг все это бутафория, удачный костюм, и под ним ты худенький, слабый, – я тянусь к его уху, – жалкий рыжий таракашка.

Мне нравится, как Рыжий смеется – легко и счастливо, словно наслаждаясь моментом. Снова обнимает меня, притягивая к себе, зарываясь подбородком в мои волосы.

Я тоже наслаждаюсь моментом: его смехом и своей властью над ним. Опускаю глаза и смотрю на крепкую грудь. Медленно провожу по ней ладонью, заставив Бампера замолчать. Наклонив голову, обвожу языком тугой бугорок соска… Еще раз… и еще… Спустившись ниже, согреваю дыханием ребра. Пробую на вкус его кожу просто потому, что мне хочется. Хочется чувствовать и по-другому никак, едва ли не урча от удовольствия.

Он такой мой сейчас – здесь, в этой комнате, в моей постели – обнаженный, затаивший дыхание, напряженный, что я, кажется, готова удивить его. А может, и саму себя.

– О Боже, Танька, ты что надумала?

Рыжий шумно выдыхает, боясь пошевелиться, и вот теперь моя очередь отпустить смешок.

– Вообще-то, проверяю крепость твоих мускулов. А ты что подумал? – удивленно замечаю. – Раз кубик, – касаюсь плоского живота языком, – два кубик, три…