На самой верхушке кровли торчал острый, словно спица, флагшток, и на нем извивался (несмотря на видимое, судя по неподвижному состоянию листвы, безветрие) длинный, как змея, странный флаг, похожий скорее на узкую ленту, чем на флаг, да еще с какой-то надписью. Впрочем, он не портил вида. Когда мы подлетели ближе, я смог различить буквы, выведенные на пестром флаге. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВСЕМИРНАЯ РОССИЯ!

Александр уже в третий или четвертый раз облетал Дворец. Пронзительные блики полуденного солнца дрожали на гранях здания.

— По-моему, пора приземляться, — сказал я.

Мне не терпелось попасть во Дворец и взглянуть, как обстоят дела с внутренней отделкой главного зала, но Александр пошел еще на один круг. Он был не на шутку обеспокоен.

— Что-то не так, папочка, — пробормотал он.

— Чепуха, — возбужденно и беспечно отмахнулся я, — ничего страшного, опускайся прямо перед входом во Дворец.

Странное дело, я находился в каком-то промежуточном состоянии: только что я прекрасно сознавал и помнил, что это игра, но уже в следующую минуту напрочь об этом забывал.

Александр стал снижаться и посадил вертолет между рядом зеленых дубов и входом в Шатровый Дворец. Чтобы попасть внутрь нужно было лишь подняться по широким ступеням из светло-золотистого искусственного гранита.

— Давай, — подбадривал я сына, — только заглянем в зал — и сразу назад!

Я не отрываясь смотрел на экран, на котором действовал виртуальный двойник моего сына.

Словно матерый коммандос, Александр взбежал на несколько ступеней, прижался спиной к гранитному парапету и осторожно осмотрелся по сторонам. Он был экипирован и вооружен соответственно. Держал наперевес реактивный пулемет… Особенно пристально он всматривался в тенистое пространство между дубовыми кронами, как будто опасался, что за деревьями или в их густой листве могут скрываться коварные враги плебеи, которые только и ждут, чтобы он отошел подальше от вертолета, а уж затем попытаются отрезать путь к отступлению. Он поднес к глазам специальный бинокль, фиксирующий малейшие инфракрасные излучения, и навел его на дубы. Нет, там все было чисто. Радар, реагирующий на мины-ловушки, а также на любые средства электронного слежения в радиусе нескольких десятков метров, молчал. В локационных акустических системах стояла мертвая тишина, хотя уровень громкости был выдвинут почти на максимальную мощность — было бы слышно, если бы в земле закопошился червяк.

— Лучше вернуться в вертолет и отменить миссию… — прошептал Александр, бледный от напряжения.

— Ничего, ничего! Не робей! Это всего лишь игра! — также шепотом ответил я.

— Ну да, игра… — со странной тоской в голосе протянул он.

Я понял, что он не решается отойти от вертолета. Удивительная все-таки у детей особенность восприятия: они совершенно одинаково относятся и к игре, и к реальности.

— Оставь в вертолете включенными дежурные видеокамеры и выведи обзорную картинку куда-нибудь в угол экрана, — посоветовал я. — Когда войдешь внутрь, будет видно, что делается снаружи. Это можно сделать?

— Да, конечно.

— Вот видишь! Одна голова хорошо, а две лучше, — обрадовавшись, повторил я.

Александр вернулся к вертолету, настроил и развернул во все стороны камеры наблюдения. Затем снова двинулся по гранитным ступеням ко входу во Дворец. При этом и он, и я то и дело косились на боковое окошко на экране, куда проецировалась обзорная картинка из вертолета.

Вот он прошел под сводами дверного проема, вот шагнул в фойе. Я ожидал, что внутри будет освещение, сбалансированное относительно солнечного дня снаружи. Однако освещение было недостаточным. Основное пространство экрана поблекло и потемнело. Лишь очень смутно прорисовывалась впереди широкая лестница, ведущая из фойе в главный зал. Зато чересчур ярко выделилось вспомогательное боковое окошко.

— Что-то не так, папочка… — тревожно повторил Александр. — Посмотри!

Камеры, расположенные в вертолете, были направлены на дубовую рощу. Там, под дубами, казалось происходило какое-то движение.

— Ну-ка, — подсказал я, — раздвинь панораму, увеличь масштаб!

Александр замешкался с пультом управления, но затем ему удалось настроить дежурные телекамеры.

— Кролики! — прошептал мальчик.

Я не поверил своим глазам: под дубами на зеленой траве действительно ползали кролики. Множество кроликов. Это было довольно странно. Если игра имитировала реальность без примеси фантастики, то при помощи приборов специального наблюдения (бинокля, радара и прочего) Александр должен был еще при посадке обнаружить скопления живности. У меня мелькнула мысль, что если приборы не смогли этого сделать, то, следовательно, кролики имели какое-то иное происхождение… К сожалению, я не успел додумать эту мысль до конца или хотя бы поделиться ею с сыном. Компьютерный двойник Александра вздрогнул и, видимо, хотел броситься обратно на улицу. Однако экран заняло окно с проекцией обзора из вертолета. Объективы видеокамер вдруг сильно забликовали, зарябили, и на экране расплылось сияние ослепительного полуденного солнца.

Александр практически двигался вслепую, на ощупь и потерял ориентировку. Наткнулся на стену. Неожиданно в акустической системе послышались тяжелые и протяжные звуки, напоминающие нарастающий грохот волн. Александр бросился в другую сторону, но споткнулся о первую ступеньку лестницы, которая вела в главный зал Шатрового Дворца, и, кажется, упал на пол. Зловещие раскаты усиливались.

— Скорее! — подсказал я. — Отключи вспомогательное окно!

Наконец, он отыскал нужную кнопку, освободил экран и восстановил изображение. Перед нами возникла широкая парадная лестница, ведущая в главный зал. Высокие двери были распахнуты настежь, портьера откинута в сторону, а на пороге, занимая весь дверной проем, виднелся невероятных размеров плюшевый кролик. Громадный Братец Кролик. Тяжело дыша и кряхтя (это и были грохочущие звуки, напоминавшие шум прибоя), прижав уши и упираясь чудовищно большой головой в притолоку, кролик пытался продраться, пролезть из зала в фойе. Он дико вращал налитыми, едва не брызжущими кровью глазами и сучил толстыми слоновьими конечностями. В глубине разинутой пасти виднелся дрожащий рубиновый язык, а из-под верхней губы, на которой топорщились усы, похожие на стальную проволоку, торчали два острых зуба. Он навис над нами, он тянулся прямо к нам.

Александр запаниковал. Повалившись на бок, он в ужасе схватился за свой реактивный пулемет и, зажмурив глаза, стал палить в направлении плюшевого чудовища. Плотные, вертящиеся сгустки багрового пламени с воем и свистом прорезали пространство, круша перила мраморной лестницы, выщербляя ступени, выбивая из стен куски бетона вместе с арматурой. Поток огня хлынул вверх. В одно мгновение кролик превратился в бесформенную, пылающую громадину, от которой повалил черный с хлопьями копоти дым. Шерсть горела и хрустела, оплавляясь, сморщиваясь и разлезаясь спеченными лоскутами. Но и охваченное огнем, чудовище все еще верещало и силилось пролезть в дверь. Александр судорожно переключил регулятор на максимальную мощность, и стены помещения задрожали от колоссальных взрывов. Сокрушенное последними ударами чудовище было отброшено назад, опрокинулось и провалилось куда-то в черную пропасть. Своды здания рушились. Капитальные плиты и перекрытия повалились со всех сторон, разламываясь, как трухлявое дерево, крошась в пыль.