— Похоже, — угрюмо согласился Храповицкий.

— Может, и правда отправить его в больницу? — предложил Вася. — С сердечным приступом, а? Нам ведь нужно-то для улаживания проблем несколько дней. Ты сам сказал. Максимум неделя.

— А если я не успею уладить за неделю? — возразил Храповицкий. — Я нарочно говорил, чтобы его успокоить. Это же не от меня зависит. Шутка ли, пробиться к Калошину и заставить его вмешаться!

— Ну, продлим ему больничный, — неуверенно ответил Вася.

— Это не выход, — отрезал Виктор. — Эта катавасия может затянуться. И очень надолго. Даже если мы сейчас задействуем тяжелую артиллерии и Лихачев получит приказ закончить балаган, то в одночасье он уголовное дело не закроет. Есть процедура. Формальности всякие. Минимум — три месяца. Лично я вообще на Москву никаких надежд не возглагаю. Все нужно решать здесь. С Лисецким, с прокурором, с судьями, не знаю, с кем еще. Надо подключать всех, кого только возможно. Раздавать капусту, тут уж нечего ее считать! Затягивать в переговоры. В конце концов, возможно, придется договариваться и с Лихачевым. Тут, правда, плохо, что он уже далеко зашел. Отступать ему трудно. Честь мундира, все такое. Пойми, я не спорю по поводу больницы для Сырцова, но это временный вариант. Точнее, вообще не вариант. Он ничего не меняет. Если они закусятся, они его прямо из палаты вытащут.

— Есть еще кое-что, о чем вам необходимо знать, — мешался я.

Сегодня в информационных выпусках я явно лидировал.

— Ты что, издеваешься? — взвился Храповицкий. — Что ты еще от нас скрыл?

Не отвечая на его упрек, я передал суть своего разговора с Кулаковым о разрешениях на стройплощадки, подписанных Сырцовым без ведома мэра.

— Сука! — выкрикнул Виктор и хлопнул кулаком по барной стойке. — Никогда ему не доверял!

— Это что же получается?! — вскинулся Вася, растерянно хлопая глазами. — Мы его туда назначили, а он воровал тайком от нас? Это же подлость!

Любое хищение, производимое тайком от него, Вася считал подлостью.

— Мразь! — ярился Виктор. — Тихушник долбанный! Поди, он и нас обкрадывал!

— То есть как нас? — окончательно переполошился Вася. — Это уж совсем... — Он захлебнулся, не найдя слов для описания подобной низости. — Но нас-то уж как же?..

Вася был потрясен.

— Мы обязаны его вызвать! Немедленно! — потребовал он.

— И что ты ему скажешь? — саркастически спросил Храповицкий. — Паша, верни нам наши деньги?

Мне показалось, что он злился не меньше партнеров, но держал себя в руках.

— Конечно! — горячился Вася. — Неужели мы смолчим?!

— Тварь! — повторил Виктор, но уже затихая, не так яростно.

Храповицкий утомленно посмотрел на Васю.

— Мы не можем его вызывать, — произнес он терпеливо. — Мы даже разговаривать с ним на эту тему не можем.

— Но почему? — недоумевал Вася. — Он будет у нас воровать, а мы будем с ним сюсюкать?

— Потому что мы все повязаны, — прошипел Виктор. — Он от нас зависит — мы от него. Чуть мы на него гавкнули, и он тут же побежит в налоговую, чтобы нас слить!

— Как это?!

— Ногами! — огрызнулся Виктор. — Или поедет. На машине, купленной на украденные у нас деньги!

— Виктор прав, — поддержал Храповицкий. Он по-прежнему говорил ровным тоном, что давалось ему нелегко. — Мы заложники ситуации. Поэтому, что бы мы ни испытывали к Паше, на какое-то время эмоции придется отложить. Андрей, я правильно понял, что Кулаков хочет, чтобы мы забрали Сырцова? Иначе он его попросту уволит. Так?

— Не совсем, — поправил я. — Уволит он его в любом случае. А брать его назад или нет, это уж наше дело. Кулакова оно не касается. Кстати, в нынешних обстоятельствах Паша не очень-то к нам и рвется.

Виктор с размаху плюхнулся на диван и сунул руки в карманы.

— С ним надо решать вопрос! — заявил он жестко.

— Что ты предлагаешь? — расстроенно осведомился Вася.

Чувствовалось, что мысль о невозможности вернуть назад деньги, которые он считал своими, ему непереносима.

— Есть только одно правильное решение.

— Какое? — Вася все еще не понимал.

В отличие от него, я сразу догадался, что имеет в виду Виктор. Но я молчал, потому что хотел увидеть реакцию Храповицкого.

— Какое, скажи? — не унимался Вася.

Не отвечая, Виктор поднялся с дивана, не спеша, вразвалку проследовал к бильярдному столу, установил один из шаров посредине и с силой, хлестко ударил по нему кием. Шар пулей влетел в лузу.

— Вот такое! — отрезал Виктор. И тут до Васи наконец дошло.

— Убийство? — в ужасе прошептал он. — Ты что, хочешь его... того... замочить?.. Насовсем?

Он даже выронил из пальцев четки и закашлялся. Виктор ответил ему спокойным твердым взглядом.

— А почему бы и нет? — спросил он с вызовом. — Что тебя смущает?

Вася не верил своим ушам.

— Убить Пашку? — пробормотал он. — Но ты же не всерьез, да? Ты же образно говоришь? Фигурально.

— Дурак ты, Вася! — презрительно бросил Виктор. — Человек нас ограбил. Предал. И за то, что он нас ограбил и предал, он же нас и ненавидит. Так всегда бывает. Больше всех мы ненавидим тех, кого предаем. От его показаний зависит судьба нашего дела. Всего бизнеса. Нас с тобой! Я предлагаю единственно возможное решение. Рациональное.

Последнее слово он подчеркнул, рассчитывая воздействовать им на Храповицкого, который всегда декларировал свою приверженность деловому подходу к запутанным проблемам.

Я не отрываясь смотрел на шефа. Он тянул с ответом и молчал, делая вид, что не замечает моего взгляда. Момент был переломным. От его слова зависело все: сохраняем ли мы в своих поступках хотя бы остатки морали, о которой Храповицкий так любил распространяться на переговорах, убеждая наших партнеров в необходимости работать именно с нами. Или переходим черту.

Вася налил себе виски, выпил и налил еще.

— Ты-то что сидишь! — вдруг выпалил он, обращаясь ко мне. Видимо, каким-то отчаянным инстинктом он чувствовал во мне союзника.

— Я не буду обсуждать подобных предложений! — отчеканил я. — Для меня они абсолютно неприемлемы.

— Это потому, что тебе нечего терять! — едко заметил Виктор. — Ни жены, ни денег! Гол как сокол!

— Ну, кое-что у него все-таки есть, — заступился за меня Храповицкий.

— Что у него есть? Что?! — кипятился Виктор.

— Честь, например, — не выдержал я. — Сущий пустяк, Витя. Но как тебе однажды сказал Ильич, ты этого не поймешь. На рынок, где ты свининой торговал, ее не завозили.

Виктор покраснел, но только отвернулся, считая ниже своего достоинства мне отвечать.