— Слушаю и повинуюсь, принцесса, — пробормотал Стивен, которому явно не хотелось возвращаться назад.

— Шерстяную не надо! — крикнула ему вслед Сабрина. — Принеси кашемировую шаль. Смотри не перепутай. От шерсти я начинаю чихать. — И сразу же чихнула от одной мысли, что может оказаться под шерстяной шалью.

К тому времени, когда Стивен вернулся с шалью, огромный бальный зал заполнила шумная толпа, а возле дивана, на котором лежала больная, сгрудились молодые люди, наперебой выражавшие соболезнования и сочувствие. Сабрина командовала поклонниками, как опытный полководец, отправив одного из них за бокалом шампанского, а другому повелев найти и ликвидировать источник сквозняка. В качестве единственного оставшегося в ее распоряжении оружия она использовала грустную улыбку и время от времени кокетливо взмахивала пушистыми ресницами, что неизменно приводило к желаемым результатам.

Ее поведение живо обсуждали и резко осуждали две довольно невзрачные девицы, стоявшие у стены; обе выглядели карлицами из-за неимоверно высоких причесок из чужих волос. Наблюдая, как вокруг Сабрины увиваются молодые люди, дурнушки переглядывались и недоуменно вздымали выщипанные бровки. Дамы говорили на пониженных тонах, но Сабрина их слышала, несмотря на гул голосов и перезвон бокалов.

— Ты погляди, как флиртует эта бедняжка, как старается! Оно и понятно, что ей осталось? Пользуется своей немощью, чтобы хоть как-то привлечь мужчин.

Сабрина прилагала все усилия, чтобы с ее лица не сошла улыбка, мысленно возблагодарив небо за то, что под толстым слоем белил не было видно залившего щеки гневного румянца.

— Говорят, она просто какая-то припадочная. Недавно лакей Бельмонтов рассказал нашей кухарке, что эта… — Девица перешла на шепот.

Ее подруга хихикнула:

— Она ведет себя как ребенок, потому что от нее осталась только половина женщины. И ухаживать за ней может только тот, кто лишь наполовину мужчина.

Обе девицы временами посматривали на неподвижные ноги Сабрины, и ее охватил гнев, захотелось сбросить на пол плед и продемонстрировать сплетницам такое уродство, чтобы они завопили и бросились вон из зала.

— Мисс Камерон, вот ваше шампанское, — прозвучало над головой, появилось вежливо улыбающееся юношеское лицо, и в дрожащей руке Сабрины оказался прохладный бокал.

Прежде чем она успела поблагодарить своего благодетеля, заиграл оркестр. Один за другим поклонники откланивались и отправлялись танцевать. Одну из дам, только что говоривших о больной с такой злобой, пригласил на танец юноша с изуродованным оспой лицом во фраке явно с чужого плеча, и она не могла отказать себе в удовольствии бросить на Сабрину торжествующий взгляд.

Музыка нахлынула волной, затопила, у Сабрины учащенно забилось сердце и быстрее побежала кровь по жилам. Непроизвольно она начала отстукивать пальцами ритм танца, наблюдая за тем, как кружится Энид в объятиях Филипа Маркхема. Вспыхнуло чувство зависти к тем, кто способен бездумно веселиться, галантно раскланиваться, полностью отдаваться плавным звукам чарующей мелодии. И тут же вспомнилась Ив, к которой Сабрина теперь испытывала почти родственное чувство, хорошо понимая, как та страдала, находясь в обществе здоровых и бездушных людей. Горянка всегда оставалась на обочине жизни, ее приглашали на банкет, но никогда не разрешали сидеть за столом наравне со всеми.

Сабрина поднесла к губам бокал шампанского, сделала глоток и чуть поморщилась, ощутив легкую горечь бодрящего напитка. Если бы события сложились иначе и Макдоннеллы отказались прийти на банкет к Камеронам, вполне возможно, Сабрина сейчас танцевала бы вместе со всеми. Она стала внимательно разглядывать лица мужчин, пытаясь представить, могла ли бы она влюбиться в кого-нибудь из них. Но все они казались ей сейчас глупцами и пустышками, способными только болтать и кривляться, переходя с одного бала на другой, от карточного стола — в театр, и так до бесконечности. Их мягкие и вялые руки никогда не знали работы и трудовых мозолей. Их надушенная кожа не может пахнуть солнцем и потом после дня честного труда.

Разве хоть одному из них доводилось охотиться, чтобы обеспечить семью едой? Разве кто-либо из них рисковал жизнью ради спасения своих сородичей? Разве кто-то из них отважился бы брести по колено в снегу милю за милей, чтобы вытащить из полыньи заблудившуюся овечку?

Трудно поверить, что подобные создания способны довести женщину до экстаза и она станет повторять имя возлюбленного в порыве страсти. Не может быть, чтобы эти лица под напудренными париками когда-либо искажала гримаса пылкой страсти. Сердце учащенно забилось при воспоминании, как крепко сжимал ее в своих объятиях белокурый великан, и Сабрина прикрыла глаза.

Оркестр перестал играть, она открыла глаза и увидела, что ее беглые поклонники, оставив партнерш, спешат обратно к ней с виноватым видом, словно им вдруг стало стыдно, что они посмели веселиться, пока Сабрина скучала, прикованная к дивану. Больная тяжко вздохнула. Сейчас, пожалуй, ей было бы гораздо лучше, если бы ее просто оставили в покое.

В это время лакей на лестнице звучно прокашлялся, и торжественно объявил:

— Граф Монтгаррский!

«Только этого не хватало для успеха бала, — ядовито подумала Сабрина, отпивая шампанского. — Еще одна титулованная особа, навевающая смертельную тоску».

Наступила странная тишина. Гости восторженно таращились на лестницу, сбившись в кучу, как стадо овец. Их необычное поведение заинтриговало Сабрину, она приподняла голову, желая рассмотреть того, кто сумел привлечь внимание людей, которые давно разучились удивляться.

Встретившись взглядом с холодными зелеными глазами нового гостя, Сабрина тихо ахнула, бокал выпал из ослабевших пальцев и разбился о мраморный пол.

Перехватило дыхание, сдавило грудь, перед глазами все поплыло, Сабрина не представляла себе, как сможет пережить предстоящую встречу, а муж скользнул по ней равнодушным взглядом и отвел глаза. «Морган! Не может быть! Откуда он взялся? Каким ветром его занесло сюда? Что он здесь делает?» — проносились в голове вопросы, на которые пока не было ответа.

Предводитель Макдоннеллов выглядел потрясающе в великолепного покроя вишневом камзоле, подчеркивающем мощный размах плеч, и бриджах того же цвета, плотно облегающих мускулистые бедра; белоснежные кружева шейного платка оттеняли бронзовый подбородок; ненапудренные волосы были скреплены сзади черной бархатной лентой и в свете люстр отливали золотом.

Сабрина и раньше считала Моргана опасным человеком но, глядя на элегантного незнакомца, с усмешкой озиравшего бальный зал, она осознала, что преуменьшала его достоинства. Это был настоящий убийца, способный поразить женское сердце с первого взгляда; он никого не брал в плен, и ждать от него пощады не приходилось. Невозможно было противостоять обаянию его мужественной красоты. Сабрина поспешно отвела взгляд, словно боясь ослепнуть.

В зале оживленно перешептывались: