— А вот теперь самое время разгримироваться. И номера у нас другие, и фэйсы, и одежду надо бы поменять, но вот этого я, увы, не предусмотрел.

Стас поспешно отклеил бороду и усы. Влада тоже отклеила свою имиджевую бородку. Потом достала из кармана вату и пузырек со смывателем, оставленный ей гримером, смочила белые волокна, протянула Стасу:

— Смой остатки клея, блестишь, словно кремом намазанный.

— Ты тоже на эклер похожа, — не остался в долгу Стас.

Влада отделила еще кусочек ваты, смочила его прозрачной ароматной жидкостью, начала яростно тереть подбородок.

— Не переусердствуй, кожа покраснеет. Очки лучше поменять на женские, — посоветовал Стас, и Влада сняла вновь надетые было мужские очки и заменила их на привычные свои.

Стас, покончив с перевоплощением, плавно тронул машину с места. Влада ту же самую процедуру еще не закончила.

— Отвернись, — потребовала она. — Я сейчас корсет снимать буду.

— Я бы с удовольствием, — хмыкнул Стас, — но мне за дорогой нужно следить.

— Я имела в виду — не смотри на меня через зеркало, — поправилась Влада.

Вначале она сняла куртку, потом жакет, блузку и лишь после этого — хитрую комбинацию из пояса и накладок, призванную превращать ее фигуру в мужскую. Впрочем, Кучер все равно безошибочно определил ее истинный пол и, назвав гомиком, сделал своего рода комплимент. Влада вовсе не хотела бы стать мужчиной. Быть красивой женщиной — в сто раз интереснее!

— Слушай, а что с Самохваловым? — вспомнила она, укладывая корсет в сумку, про Еще-Не-Трупа. — Он же там закляк совсем! Пока мы доедем, пока освободим… Да и стоит ли там появляться?

— Мы туда не поедем.

— Так он же скованный и запертый!

— Думаю, уже нет. Я перед уходом сказал ему, что ключи от наручников и входной двери оставляю, только их придется поискать. Думаю, это заняло у него минут пятнадцать, не больше. Так что он уже занят организацией собственных похорон.

— А вдруг Самохвалов передумал?

— Тогда Кукловодов попытается нас убить, но зато родителей, надеюсь, не тронет. Да что мы все о пустяках… Ты лучше скажи, штурман, куда я теперь должен ехать?

— Наверное, по грунтовке на Клоково. Потом окраинами Троицка на Калужское шоссе, с него проселками до Подольска или до Щербинки, а там уже и Москва рядом.

— Можно ли, не доезжая до Щербинки… Впрочем, нет. Доедем и уже оттуда, как белые люди…

— Мне нужно маме позвонить. Она, наверное, волнуется.

Влада вынула из кармана мобильник.

— Скажи, пожалуйста, что приедешь домой очень поздно, — попросил Стас. — Неизвестно еще, удастся ли нам добраться без приключений.

Трубку взяла, конечно же, мама — папа все еще был на работе.

— Мам, я сегодня поздно приеду, — без обиняков начала Влада.

— Где ты и с кем? — задала мать самые главные, по ее мнению, вопросы.

— Мы со Стасом ездили на природу, сейчас возвращаемся в Москву. Ты не волнуйся, у меня все хорошо, Я по мобильному звоню, из машины, — добавила Влада, чтобы побыстрее закончить разговор.

— Не задерживайся нигде, пожалуйста! Мы с папой тебя ждем!

— Я по вам соскучилась! — совершенно искренне сказала Влада. — Целую!

Дождь по крыше забарабанил сильнее. Вскоре они выехали к шоссе, вскарабкались на него, повернули налево. Стас увеличил скорость, включил приемник.

— Good by, my love, good by… — грустил Демис Руссос.

Стас, скосив глаза на Владу, поспешно переключился на другую станцию.

— Не стоит прогибаться под изменчивый мир… — советовал Макаревич, и ему Стас петь позволил.

— Сейчас нужно будет свернуть направо, — подсказала Влада.

Они снова ехали какими-то проселками. Время от времени Влада, ориентируясь по указателям, корректировала маршрут и снова замолкала. Стас, поглядывая на нее изредка в зеркало заднего вида, молчал. Да и что он мог сказать? Не было ему оправдания! И прощения не будет!

— Ты только не молчи, — начал Стас назревший, словно фурункул, разговор.

— А что тут говорить? Завтра Кукловодов нас или утопит, как котят, или снова заставит убивать. Тебя это вдохновляет? Поворачивай налево, на Новинки.

Стас повернул, сбавил скорость — грунтовка!

— Нет. Но и не убивает. Нам пока не удалось сойти с крючка, но и на сковороду мы еще не попали.

— Попадем. В аду. И скоро.

— Не знаю. Не уверен. Мы не хотели убивать — нас вынудили. Более того, первый раз нас обманом заставили стрелять. Думаю, это явится серьезным смягчающим обстоятельством даже на Страшном Суде.

— С каждым следующим убийством у нас будет все меньше оправданий. Да и хлипкие они, эти оправдания.

— Почему?

— Очень просто: не хочешь убивать — не убивай!

— Но тогда убьют нас.

— Совершенно верно. Ну и что? Здесь направо, на Армазово. Ближайший мост через Десну — там.

Стас замолчал: ему было нечего возразить.

«Какая я умная… И выдержанная. Другая на моем месте давно бы устроила истерику», — мысленно похвалила себя Влада.

— Если бы они убили только нас — да, ты могла быть права, хотя и тут можно спорить, — разжал наконец губы Стас. — Но опасность угрожает и нашим родителям. Кукловод не расстанется со своими марионетками просто так и не просто так — тоже не расстанется: слишком удобный мы для него инструмент. Мы вынуждены убивать, спасая не себя, а своих родителей. И даже не так! — повернулся Стас к заднему сиденью. Его профиль на фоне дороги стал похож на дагерротип. — Ты вообще ни в чем не виновата. Это я убиваю ради твоего спасения, я!

— Смотри, пожалуйста, на дорогу, а не на меня.

— Как прикажете, сударыня.

Стас снова повернулся к Владе затылком, но поглядывал на нее через зеркало заднего вида. Они проехали по мосту; впереди уже виднелись окраины Подольска.

— А Заваруха и его охранники?

— Ты спасала женщину с ребенком. Ты спасала невинных от виноватых, — горячо защищал Владу Стас перед лицом невидимого судьи, и Владе так захотелось ему поверить…

— Каждый сам отвечает за свои поступки и уж тем более — за свои преступления, — не позволила она себе этого.

— Разве в убийстве виноват нож, зажатый в руке бандита? Нет, нож — всего лишь орудие. А нас с тобой как раз и превратили в такое вот орудие.

— Такое же безмозглое? — хмыкнула Влада.

— Нет. Такое же беспомощное.

Они въехали в Подольск. Здесь уже были указатели на Москву, и Влада сунула карту в карман сиденья.

— В смысле?