— Нож в руках бандита абсолютно беспомощен. Он не может обратить свое острие против хозяина.

— Да, но мы-то…

— А мы как раз и пытаемся изменить направление удара на противоположное. Мы все делаем правильно, Влада! А если кто и виноват перед Богом и людьми, то это я, а не ты! Не казнись… И меня не казни, — добавил Стас тихо.

— Я стараюсь… — вздохнула Влада. — Только мне плакать хочется. Если я зареву — ты не обращай внимания. Это все от усталости и от нервов.

Ей и в самом деле хотелось плакать. Была бы рядом мама — Влада уткнулась бы в теплое мягкое плечо, обняла мать за плечи и наревелась бы всласть. А Стас… У него плечо жесткое, да и отвлекать водителя не рекомендуется.

Влада вздохнула.

— Стас, ну почему так: из того, что хочется, ничего нельзя, а если что-то льзя, то этого как раз и не хочется?

— Это как закон всемирного тяготения. Никто не знает, почему он именно такой, но все должны с ним считаться. Давай лучше подумаем, что делать дальше.

— Я устала и хочу спать. И я не вижу выхода!

— Выход всегда есть. Мы все-таки найдем логово Горчичника. Туда наверняка время от времени приезжает Карабас — заказы получать, деньги, еще за чем-нибудь… Нужно будет засечь его возле логова Горчичника, проследить потом до собственной берлоги…

— Мы уже следили сегодня за Серьезом. Чем дело кончилось?

Стас не ответил.

— Мы не умеем выслеживать, мы дилетанты, — не оставляла Влада камня на камне от его еще не рожденного нового плана. — Вспомни детективные фильмы: при выслеживании используют несколько автомобилей и вертолет, радиостанции, участвует в слежке не менее десятка профессионалов. А у нас?

— Нас пока только двое.

— Мы не профессионалы. Все, что мы умеем, — метко стрелять из любого положения, но этого мало. Это почти ничего в общем-то. Кроме того, где ты собираешься искать логово Горчичника?

— На Калужском шоссе, разумеется! Не зря же Серьез на него вырулил? Проверим все подозрительные дома в районе Троицка и километров на пять-шесть в сторону от шоссе в радиусе километров двадцать — тридцать от Москвы. Вряд ли логово находится дальше.

— Как ты думаешь, когда Серьез заметил слежку?

— Ну, не знаю… Наверное, когда я послушал женщину и не сделал наоборот, — усмехнулся Стас.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты только не кипятись, я пошутил… Помнишь, ты побоялась, что Серьез нас заметит? Ну, я увеличил отрыв, мы Серьеза чуть было не потеряли, потом гнали как сумасшедшие, привлекая к себе внимание, вот и привлекли…

— А я думаю, Серьез заметил нас еще в Москве. Допустим, на Шаболовке. И вывел он нас на Калужское не потому, что там логово Горчичника, а к своим прикормленным гибэдэдэшникам. Логично?

— Вполне, — согласился Стас и расстроился.

— Да… — вздохнула Влада. — Верховный главнокомандующий не учел один весьма важный момент, который коренным образом повлиял на ход выполняемой операции…

Стас быстро оглянулся — всерьез она или ёрничает?

А все равно ему, наверное, было приятно, что его назвали Верховным. Все мальчишки такие тщеславные…

— Но мудрый заместитель тактично поправил Верховного, — не сразу, но все же среагировал Стас.

Они выехали из Подольска и ехали теперь в сторону Бутово.

Влада загрустила.

Стас наверняка обдумывает новый план. Очередную операцию «Шершень», которую давно уже предугадал Кукловод. И не только предугадал, но и принял превентивные меры. Никогда им со Стасом не вырваться из западни, никогда они не вернутся к нормальной человеческой жизни.

— Стас… Мне плакать хочется… — снова пожаловалась Влада за неимением матери жесткоплечему Стасу.

— Плачь, тебе можно, — великодушно разрешил Стас. Но Владе почему-то плакать сразу расхотелось.

— Куда мы едем? — спросила Влада, когда за окнами машины замелькали окраинные кварталы Москвы.

— На нашу квартиру.

— Отвези меня домой, — попросила Влада.

— Как? А поговорить? Если Карабас завтра позвонит и начнет топать ногами — что ты ему скажешь?

— Что-нибудь придумаю.

Стас внимательно смотрел на дорогу: приближался вечерний час пик, трафик уплотнился почти до предела, то есть до пробок.

— И я что-нибудь придумаю. Только мое «что-нибудь» может оказаться совершенно другим. В результате будет нарушено пятое правило, которое свято соблюдают все честные люди. Кукловодов перестанет нам верить, а в мафии в отличие от религии неверных убивают, во-первых, всегда, во-вторых, быстро, в-третьих, перед этим стараются помучить.

— Про какое правило ты говоришь?

— Пятое правило гласит: «Лучше всегда и во всем говорить правду. Но если уж приходится врать, то врать все заинтересованные в этом лица должны одинаково. Тогда ложь тоже становится правдой».

— Где ты этому научился?

— В школе по имени Жизнь.

— А еще какие правила ты знаешь?

— Последнее, шестое правило таково: «Не принимай себя слишком всерьез».

— Хорошее правило. А остальные четыре?

— А больше никаких правил не существует.

— Это ты сам придумал?

— Наполовину. Шестое вычитал у Киплинга.

— О, да ты еще и буквы знаешь!

Влада поглядывала в окно, пытаясь понять, куда Стас ее везет. Ни к ней домой, ни к себе, ни в их крохотную квартирку…

— В третий раз спрашиваю: куда ты меня везешь?

— По базарить.

— Мы проехали уже десяток кафе и не меньше баров.

— Они мне не нравятся. Хочется уюта, домашнего тепла…

— Так что мне врать Карабасу?

— Ругать его последними словами, конкретно. Мы сделали работу и не получили денег, где они? Почему нам приходится нервничать?

— Ты думаешь, он нам поверит?

— А вот это ты должна определить с помощью своей женской интуиции. Если поверит — проведем новую операцию, избегая уже сделанных ошибок.

— И сделаем новые.

— Или воспользуемся какой-нибудь ошибкой Карабаса. Он тоже не в состоянии все предусмотреть.

Стас свернул в переулок, въехал во двор пятиэтажной «хрущевки».

— Ну и куда ты меня привез?

— В Черемушки, на нашу новую квартиру.

Влада засмеялась.

— А можно узнать, сколько у нас всего квартир? Огласите весь список!

— Теперь только одна. Понимаешь, мне приходится снимать их, не предъявляя документов, за это берут дороже и на три месяца вперед. А со старой я решил все-таки съехать — из соображений конспирации.