— Иззи много знает о вашей матери, — сказала Пег. — Даже больше, чем я. Она очень хотела встретиться с вами, рассказать, что случилось с вашими родителями.

У Сьюзан вытянулось лицо, и она откинулась на спинку кресла.

— С моими родителями? — нахмурившись, переспросила она. — Отец не знал, от кого забеременела моя биологическая мать.

Иззи втянула воздух.

— Простите, — перебила она, — но это неправда. Доктор Роуч все прекрасно знал.

— Как это понимать — «все»? — удивилась Сьюзан. — Пожалуйста, расскажите, что вам известно, не мучайте меня.

— Прежде всего, — сказала Пег, — я хочу, чтобы вы знали: я не считаю, что ваш приемный отец хотел причинить вред вам или вашей биологической матери. В те времена душевные болезни лечили по-другому, да и отношение к ним с тех пор поменялось. Он просто делал то, что от него требовалось. Но почему он решил оставить в больнице вашего настоящего отца… это другое дело.

— Вы утверждаете, что моего отца тоже лечили в Уилларде? — спросила Сьюзан. У нее дрожал подбородок. Она сжала губы и заморгала, чтобы сдержать слезы. — Слава богу, что я прислушалась к интуиции и не стала заводить детей!

— Нет, — сказала Иззи, качая головой. — Все не так.

Она потянулась через стол и дотронулась до руки Сьюзан. Удивительно — она утешает почти незнакомую женщину! Второй рукой Иззи достала из сумки фотографию.

— Разрешите, я вам что-то покажу.

Она положила на стол черно-белый снимок.

— Это Клара Элизабет Картрайт и Бруно Моретти, — срывающимся голосом пояснила она. — Ваши родители. И, можете мне поверить, они не были сумасшедшими.

Сьюзан наклонилась вперед и дрожащими пальцами взяла фотографию.

— Какие они красивые, — благоговейно произнесла она, прижимая руку к губам.

— Вы на них очень похожи, — откликнулась Пег.

— Бруно пытался вызволить Клару из Уилларда, — продолжила Пег, — но его тоже забрали в больницу.

— Зачем? — поразилась Сьюзан.

Пег взглянула на Иззи. Они договорились не торопиться и не рассказывать Сьюзан свою версию, согласно которой доктор Роуч объявил Бруно сумасшедшим, чтобы тот не узнал, что он взял его ребенка себе. Не стоит обрушивать на Сьюзан такую шокирующую новость. Кроме того, они не были стопроцентно уверены, что это так.

— Мы точно не знаем, — ответила Пег.

— Его выпустили оттуда?

— Мы точно не знаем, что случилось, потому что понятия не имели, что он тоже был пациентом Уилларда, — пояснила Иззи. — Иначе мы бы поискали его документы, когда получили доступ в архивы.

— Возможно, нам еще представится такой шанс, — предположила Пег, — но, если честно, я в этом сомневаюсь.

— Картрайт… — произнесла Сьюзан, похлопывая себе по подбородку. — Мне знакомо это имя. Генри Картрайт и его жена погибли во время пожара в тоннеле Холланда. Мне тогда было двадцать лет. Все журналисты трубили об этом, потому что он был знаменитым банкиром.

— Это ваши бабушка и дедушка, — сказала Иззи.

Сьюзан вскинула брови.

— Откуда вы знаете?

Иззи набрала в грудь воздуха, достала из сумки блокнот и положила его стол.

— Здесь все написано, — объяснила она. — Это дневник вашей матери.

Сьюзан ахнула и осторожно дотронулась до зеленой кожаной обложки. Она открыла дневник и пробежала взглядом по первым строчкам.

— Оставьте его себе, — предложила Пег.

Сьюзан долго молчала, потом взяла дневник и прижала его к груди.

— Спасибо вам большое, — поблагодарила она, улыбаясь сквозь слезы. — Даже не знаю, как вас благодарить!

Она снова взяла фотографию. У нее дрожали губы.

Иззи кашлянула.

— Это еще не все, — сердце, казалось, вот-вот взорвется. — Ваша мать не умерла при родах. В прошлом году Уиллард закрыли, и ее перевели в дом престарелых в Итаке.

Сьюзан уронила фотографию и прижала руку ко рту. Глаза у нее стали большими, как блюдца.

— Может, когда вы прочитаете дневник, — продолжила Иззи, — вы захотите ее навестить?

Несмотря на то что День благодарения праздновали три недели назад, стены и окна дома престарелых в Итаке до сих пор украшали фигурки оранжевых индеек и первых переселенцев в черных шляпах. Иззи вместе с Пег и Сьюзан шагала по душным коридорам за молоденькой медсестрой в розовой униформе. На лбу у Иззи выступил пот. Она сняла куртку и повесила на руку. Надо было надеть что-нибудь полегче. Воздух был пропитан застарелым запахом куриного супа, вареной картошки, хлорки и мочи. К ним, шаркая ногами, приблизился старик. Его заскорузлые руки сжимали две трости на четырех ножках, а пятнистая от возраста голова покачивалась над тоненькой шеей. Иззи смотрела прямо перед собой, чтобы не видеть в комнатах больничные койки, ходунки и седых старух в инвалидных креслах, не спускающих взгляда с орущих телеэкранов.

Она тихо чертыхнулась. Дом престарелых напомнил ей о тюремной палате, в которой лежала ее мать. Иззи облизала соленые от пота губы. В мире полно больных, несчастных людей, и никаких больниц, психушек и тюрем не хватит, чтобы исцелить их разбитые сердца, больные мозги и растоптанные души. Иззи набрала в грудь воздуха и постаралась прогнать эту мысль. Она решила думать только о Сьюзан и Кларе. Что ж, ей есть чем гордиться: во всяком случае, она сделала все возможное, чтобы исправить хотя бы эту ошибку, залатать хотя бы одно разбитое сердце.

Если, конечно, женщина, которую они сейчас увидят, — это действительно Клара Элизабет Картрайт.

Иззи до последнего верила мисс Тренч, но на парковке дома престарелых Сьюзан вдруг призналась в своих сомнениях по поводу того, что эта женщина — ее мать, и Иззи забеспокоилась. Сьюзан права: столько лет прошло, что медсестра вполне могла ошибиться. Уиллард — большая больница, и там могли что-то перепутать, неправильно записать имена. Совсем не факт, что эта женщина окажется Кларой Элизабет Картрайт, что бы ни говорила бывшая медсестра. За последние шестьдесят лет в Уилларде лечились тысячи женщин, и среди них могла затесаться полная тезка Клары. Поэтому лучше не рассчитывать на то, что они нашли того, кого искали. Сьюзан повторяла, что старается не терять надежды, но сначала хочет убедиться в этом сама, увидеть ее своими глазами, никому ничего не объясняя, даже работникам дома престарелых.

Наконец медсестра остановилась у двери и повернулась к ним. В свете флуоресцентной лампы ее розовая униформа светилась, как яркая неоновая вывеска. Иззи дернула себя за воротник — она задыхалась.

— Клара такая милая старушка, — рассказывала медсестра. — Она очень удивится и обрадуется, что к ней пришли гости! Но я должна предупредить: порой ей отказывает память, и она раздражается, если не может что-то вспомнить. Похоже, это первая стадия Альцгеймера. Я знаю, вы пришли расспросить ее об Уилларде, но если она слишком разволнуется, придется попросить вас уйти. Она может сказать, что у нее есть дочь. Не возражайте. Она чуть не плачет, когда ей не верят.