— Соединитель Душ, — благоговейно прошептала Козетта. — Где только она его раздобыла?..

Я прищурилась. Наяву, а не во сне я в последний раз видела этот кинжал, когда мне было четыре года.

— Стибрила, — бесстрастно сообщила я. — У Малика аль-Хана.

— Ах, конечно-конечно: с его помощью он пленил твою душу, когда ты была маленькой, и связал ее со своей. Мне было любопытно, как ему это удалось.

Я с подозрением оглядела ее:

— А ты откуда знаешь?

— Узнать можно все, что угодно, стоит лишь заплатить, — пробормотала Козетта, не сводя глаз с Ханны.

Понятно — у нее есть демоны-информаторы. Ну еще бы…

Ханна занесла кинжал и принялась распевать заклинания на том самом гортанном наречии, которое я уже слышала. Потом она подалась вперед и начертила у меня на грудине три пересекающихся полумесяца.

Я их сразу узнала — у Козетты на тощей груди были точно такие же отметины, и теперь я начала подозревать, что она нанесла их сама и я зря считала, будто ее кто-то обидел.

Я смотрела — напряженно и беспомощно, — как в порезах на моей груди набухают капли крови, сверкающие в мерцании свечей, словно мокрые рубины. Ханна поднесла к моей крови нож — и она устремилась вверх по серебряному клинку, окрасив его багрянцем. Потом Ханна подержала нож над медальоном, и я увидела, как кровь тягуче стекает вниз, в распахнутые крылья медальона.

— Твоя душа, Женевьева, — в золото, — пропела Ханна, поцеловала клинок, и на губах у нее осталось кровавое пятно. — Моя душа — в твою плоть. — Она нагнулась и прикоснулась окровавленными губами к моим. — Моя душа и твоя плоть да станут едины!

Тут она схватила кинжал обеими руками и повернула острием к себе. Глубоко вздохнув, она вонзила кинжал снизу вверх себе под ребра, прямо в сердце.

Она со стоном запрокинула голову, словно в экстазе, сквозь пальцы, сжимающие рукоять, закапала кровь, — а потом она выдернула кинжал из груди, выронила его и то ли рухнула, то ли опустилась на меня, припав к моим губам поцелуем и содрогаясь в смертных конвульсиях.

Джозеф отвернулся, лицо его посерело.

Дженет жадно глядела на происходящее, раззявив рот и зажав в кулаке забытый пакетик с конфетами.

Стоявшая рядом со мной Козетта глядела так же жадно.

— Она всегда отличалась прилежанием, эта девица, — произнесла она, и темные глаза засияли от невольной гордости.

Меня захлестнула злость — и разом смыла и страх, и потрясение. Я нагнулась и посмотрела привидению в глаза:

— Послушай, эта твоя любимая ученица сейчас сопрет у меня тело, так, может, ты скажешь, что мне надо сделать, чтобы ей помешать?!

— Ты не в силах ей помешать, Дженни, — ответила Козетта и подняла ладонь, приказывая мне замолчать. — Но возможно, ты сумеешь заявить права на свое тело.

— Каким образом? — свирепо спросила я.

— Тебе придется изгнать ее душу и заново вселиться в него.

— Мне почему-то кажется, что это легко сказать и трудно сделать! Подсказки будут?

— Задействуй свои связи.

— Лаконично и загадочно — это мне не по мозгам! Нельзя ли поконкретнее?

— Дай-ка я тебе сначала кое-что покажу.

Она снова схватила меня за руку, и хотя теперь я знала, что она такое и кто она такая, но заставить себя выдернуть у нее руку я не смогла. Козетта провела меня мимо стены с росписью в маленькую темную нишу. Там стоял еще один каменный стол — плита высотой мне по пояс, — на котором лежало женское тело, полуприкрытое белой простыней. Черные кудри рассыпались по плечам, рот оскалился в судорожной улыбке, обнажив острые белые клыки. Роза. Хорошо хоть единственной раной у нее была ссадина на левом бедре, в том же месте, где у меня была зачарованная татуировка. Похоже, повреждения от сквозного проникновения пятифутового меча уже успешно зажили.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я воспользовалась телом Розы? — осторожно поинтересовалась я.

— К несчастью, теперь это невозможно, — сообщила Козетта и сжала мне пальцы. — Тело вампирши связано с твоим посредством магии и плоти, а не духа и души. Но я хочу показать тебе кое-что другое. — Она прижала палец к губам и потянула меня за собой. — Идем, и постарайся потише. Лучше, если тебя не заметят. — Она подвела меня к дверному проему в заложенной кирпичами арке и показала, куда смотреть. — Встань сюда, в сторонку, — шепнула она.

Я заглянула в дверь — там был просторный полутемный зал со сводчатым потолком. У меня снова появилось мерзкое ощущение дежавю, но тут я обо всем забыла, потому что увидела толпу — человек тридцать, мужчины, женщины и несколько детей, они сидели рядами на полу или стояли кучками и молчали… нет, не живые люди, духи, призраки, тени.

Повернувшись к Козетте, я прошипела:

— Что они тут делают?

— Их собрала Ханна, чтобы расплатиться с демоном; она собирала привидения по всему городу.

Козетта показала в дальний конец комнаты — там лежал на боку, свернувшись комочком, призрак-подросток, и по лицу у него текли слезы. Другое привидение — женщина с высохшим букетиком в руках, нагнувшись, погладила его по голове, чтобы утешить. Мальчик дернулся и вскинул голову. Он огляделся, вытаращив глаза от испуга.

— Кто здесь? — прохрипел он, облизнул серебряный пирсинг в нижней губе и снова съежился на полу, и слезы еще обильнее хлынули из-под зажмуренных век.

Я так и ахнула: это был парнишка из цветочной лавки. Тут меня осенило, и я снова повернулась к Козетте:

— Он же не мертвый!

— Демон любит, чтобы ему приносили в жертву девственников. — Козетта повела тощенькими плечиками. — Мальчик подходит по этому критерию. К тому же это свидетель, от которого нужно избавиться. А если присовокупить к нему все эти души, получится весьма щедрое приношение. Ханна надеется полностью откупиться от демона.

— Но тогда она уже не будет колдуньей! — Я явно чего-то не понимала.

— Зато она станет феей-сидой, по крайней мере телесно. И будет управлять твоими магическими способностями, как ты управляла вампирскими способностями, когда бывала в этом теле.

Так вот, значит, какие у Ханны были честолюбивые мотивы: ясно, что куда лучше заполучить организм классом выше, с собственным источником магии, чем одалживаться у демона для любой ворожбы. Из этого не следовало, что я готова была с этим смириться. И не следовало, что я дура.

Я присела на корточки рядом с Козеттой.

— Вот что. Ты уже давно преследуешь меня, ты показала мне жертву-девственника и кучу духов, которых нужно спасти от геенны огненной, а теперь скажи-ка, как из этого выпутаться. — Я улыбнулась, понимая, что до глаз улыбка не дойдет, даже если они призрачные. — Только не говори, будто у тебя приступ совестливости или внезапный наплыв альтруизма, потому что я тебе не поверю.