Эсагила в свое время затем и придумала обряд освящения царя Мардуком, чтобы обеспечить себе возможность утверждать на халдейском престоле того, кого она сама выберет. Теперь она поплатилась за свое изобретение. Как ни грешно прочим смертным сомневаться в божественной власти Мардука, в данном случае от нее готова была отказаться даже сама Эсагила.

Но его величество царь Валтасар прочно держался за локотники трона. И он будет сидеть на троне еще прочней, обретя сильную армию, за которую высказался совет и которой предстоит защищать державу и власть Валтасара.

Об этом думали и вельможи, ушедшие с совещания в страшном волнении. Они не могли усидеть в носилках, а дома до утра метались без сна на шелковых постелях.

* * *

В Муджалибе Валтасара ждала скифская девушка Дария, обещанная ему Телкизой. За это он должен был провести заседание совета, как подобает истинному властелину. Для Телкизы это означало утвердить оборонительный план Набусардара, что он и сделал.

Валтасар был безмерно утомлен пережитыми треволнениями. Он собственными глазами увидел, какие козни строит против него Эсагила. Если бы не Набусардар, на халдейском троне уже восседал бы Набонид. Помимо усталости Валтасара угнетало сознание, что его молодость отравлена заботами и страданиями. Не знать бы ничего этого. С малых лет его учили, что только рабам боги предопределили изнурительный труд, лишения, печаль и нужду. Напротив, владыкам мира они сулили радости и буйное веселье, фундамент власти сделали из золота. А что же выпало на его долю? Ничтожной капли услад не познают его уста, боги вынуждают его испить чашу горечи, отравляют горечью его жизнь. Он гнал от себя гнетущие мысли. Единственное утешение, что теперь у него будет сильная армия, с ее помощью он истребит врагов и утвердит свои права. Ведь Телкиза говорила, что только непобедимая армия удержит для него престол.

С чувством облегчения и свободы он вдохнул предрассветный воздух. В его воображении встала Телкиза — гроздь жемчуга светлела на ее груди, в волосах мерцали драгоценные камни, узкая белая одежда плотно облегала ее бедра. Так выглядела она при их последней встрече. Она обещала ему скифку, захваченную Итарой. У Валтасара против воли текли слюнки в предвкушении удовольствия. Его не учили отказывать себе в чем-либо, и он не умел противиться искушению. Ему было приятно сознавать, что за искушениями следуют удовольствия, а удовольствия призваны услаждать избранных мира сего. Он был вправе желать вознаграждения за тревоги, пережитые нынешней ночью.

Постепенно рядом с образом Телкизы начал вырисовываться образ скифской девушки. Она виделась ему то с луком в руке, верхом на лошади, то в узких штанах со шнуровкой, с копьем наперевес, но никак не удавалось представить ее себе в женском наряде, ведь по слухам, это воинственные женщины. Валтасар не прочь для разнообразия иметь такую девушку-воина. Он станет вместе с ней охотиться в заповеднике на кабанов и тигров. Он научит ее бороться со львом и целиться острием меча хищнику прямо в сердце.

Чем больше он думал о ней, тем бесконечней казалась ему дорога.

Царский возничий не сообразовывал скорость езды с бегом мыслей Валтасара. Лошади шли степенным шагом как и подобает выезду властелина. Но Валтасар все торопил их. Он покрикивал на лошадей и в конце концов сам взялся за вожжи.

Первый советник проводил Валтасара до дверей покоев, где его встретили слуги, чтобы снять церемониальное облачение и приготовить ко сну.

Но Валтасар торопливо прошел мимо слуг. Они знали, что это значит; Валтасара в его покоях ждет женщина, новая возлюбленная царя, и царь либо настолько почитает ее, что хочет предстать перед ней парадном облачении, как перед сановниками и Эсагила или его подстегивает нетерпение.

До него и на заседании порой доносился аромат кедрового и кипарисового масла, которым будто бы натираются скифские женщины. Временами его овевал запах смолы, но страх за жизнь прогонял эти головокружительные видения. Только теперь, когда он вырвался из тисков государственных обязанностей, он может в полной мере отдаться блаженным ощущениям, которые наполнят его сердце.

Так же быстро миновал он и последние, двери.

Только здесь, в своей опочивальне, он остановился. И увидел ее.

С первого взгляда он убедился, что его представления о ней были неверны.

Она скромно сидела на эбеновой скамье, сложив руки на коленях.

На ней было белое полотняное платье, разрисованное большими, с ладонь, зелеными листьями. Длинные рукава достигали запястий, подол прикрывал щиколотки. Собранная пышными складками юбка стянута в поясе. Глухой ворот закрывал грудь и шею. На пальце блестел грубый медный перстень, покрытый зеленоватым налетом. Ноги обуты в кожаные башмаки с медной застежкой.

Ростом она была высока, но пониже Телкизы. Черты лица правильные, и кожа покрыта легким загаром. На чего смотрели опушенные ресницами живые серые глаза, похожие на затянутое тучами северное небо. Над высоким лбом подымались каштановые косы, обернутые вокруг головы наподобие царской тиары.

При виде вошедшего царя она встала, но не приветствовала его, как подобает царской невольнице. Она продолжала стоять в выжидательной позе.

Ее поведение поразило Валтасара.

Он насупился и отрывисто сказал:

— Я царь.

Дария слегка поклонилась.

— Я Дария, дочь скифского князя Сириуша.

Она говорила на смеси семитских языков.

Валтасар оторопело смотрел на нее, не решаясь подойти. Его смутил самоуверенный тон девушки, он не терпел его у женщин.

Так как он молчал, она прибавила:

— Я дочь князя, Сириуша и военная пленница Вавилона.

— Военная пленница Вавилона, — машинально повторил за ней Валтасар.

— Да, военная пленница Вавилона, — подчеркнула она.

— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросил он.

Не прогневайся, государь, но меня мучает любопытство, почему в Халдейском государстве судьбой военных пленников распоряжаются женщины. Благороднейшая Телкиза, жена верховного военачальника твоей армии решила, что эту ночь я проведу с тобой, а о дальнейшем узнаю завтра после восхода солнца. Когда она уходила из этой комнаты — это она привела меня сюда, — то сказала, что для меня это большая честь. Я сижу здесь всю ночь, ваше величество, и жду, когда ты удостоишь меня этой чести.

У Валтасара брови сошлись на переносице — его словно обдало холодом, но он сдержался и даже попытался улыбнуться. И с улыбкой упрекнул ее:

— Тебе следовало сказать это приветливей.

Он приблизился к девушке, чтобы приласкать ее и лаской добиться от нее теплых слов. После ужасных сцен в тронном зале ему хотелось забыться. Хотелось выбросить из головы Эсагилу, персов, измены и коварство.

Он протянул к ней руку и повторил: