Когда воспаленный мозг отказывался уже повиноваться, явилось озарение… Пусть и Кутепов, и Писарев, и Абрамов выполняют то, что предписывает им план главкома. Но вот его корпусу будет поставлена особая задача: решительное, дерзкое, масштабное действие, в результате которого уже от него, Слащова, будет зависеть успех или неудача и Кутепова, и Писарева, и Абрамова – всего наступления!..

Щелкнула дверь. Только теперь Слащов обнаружил, что в салоне непроглядная темень – квадрат незашторенного окна превратился из синего в черный.

– Ваше превосходительство, дозвольте? – тихо спросил денщик. И еще тише: – Аль спите?

– Нет, не сплю, – отозвался Слащов. – Что тебе, Пантелей?

– Негоже без свету сидеть… И ужин застыл.

– А кому говорилось, чтоб не беспокоил, пока не позову? – раздраженно спросил Слащов, заранее зная: этот разговор закончится отнюдь не в его пользу.

– Так ить я Нин Николавне побожился, – скромно вздохнул Пантелей. Можно было поручиться, что он усмехается в бородку-лопатку. – Обещал, что и ужинать будете в аккурат, и вобче… А если что, значица, не так, то отписать обещал сразу.

– Вот я тебе отпишу когда-нибудь! – вяло пообещал Слащов. – Прикажу выпороть старого, что тогда?

– Оно, конешно, лишнее, да воля ваша… А все ж кара у Нин Николавны пострашней.

Этот разговор в разных вариациях повторялся уже не однажды, и Слащов подыграл старику – задал поджидаемый тем вопрос:

– Это что еще за кара?

– Так они мне что обещали? – откликнулся из темноты денщик. – Смотри, грит, как след, старый черт! А не усмотришь, как велено, за моим супругом и твоим генералом, я, грит, самолично тебе дырку меж глаз сотворю! – Пантелей, восхищенно причмокнув губами, добавил: – Они женщина строгая и на такую кару очень даже способные!

– Ладно, Пантелей, иди, – усмехнувшись, сказал Слащов. – Делай, что тебе велено твоей генеральшей…

Рано утром барон Врангель принимал у себя в кабинете викарного епископа Таврического Вениамина. Барон сам назначил аудиенцию на такую рань, как бы желая подчеркнуть, что не только преосвященному, но и ему, занятому делами земными, не до сна. Когда епископ вошел в кабинет, Врангель сразу заговорил о том, что давно волновало его:

– Владыка! На плечи всех нас легла такая ответственность, что потомки не простили бы нам даже самой малой бездеятельности. А между тем в армии наблюдаются усталость и неверие.

– Оно и понятно, – согласился епископ. – Люди устали от войны: только кровь, голод, холод, вши, тиф… Сколько можно! Человеку отпущен миг жизни на земле, и он хочет прожить этот миг по-человечески, а не по-скотски.

– Что же делать, владыка? В ближайшее время нам опять предстоят большие испытания. – Врангель взял епископа под руку, прошел вместе с ним по кабинету. – Вы правы: проходит жизнь, та самая, что у каждого одна-единственная… Как, каким образом можем мы поощрять воинов-героев? Учрежденными в Российской империи орденами?..

– Царские ордена лишь царь вправе давать, – возразил епископ.

– И я так думаю. Поэтому хотел посоветоваться. Мы ведь в надежде, вере, в уповании на чудо черпаем силы для борьбы за Русь святую. И я подумал: а не учредить ли нам новый орден – Святого Николая Чудотворца? Если вы, ваше преосвященство, готовы поддержать меня, попытайтесь подготовить статут будущего ордена.

Преосвященному идея понравилась. После ухода епископа Врангель взялся за текущие дела. Необходимо было набросать проект приказа о бережном отношении к пленным: откуда еще черпать резервы, когда начнутся бои? И ни в коем случае не казнить бывших офицеров, которые пошли в красные командиры, как это случалось у Деникина. Не ожесточать, а привлекать на свою сторону изменивших присяге…

Не успел барон продумать первые фразы, как адъютант доложил о прибытии генерала Слащова.

«Началось! – с раздражением подумал барон. – Ну что, что еще у него стряслось и заставило без вызова, без предупреждения сюда примчаться!..»

Слащов, невыспавшийся, возбужденный, заговорил с порога:

– Я – по важному делу! Велите принести кофе, ваше высокопревосходительство!

Залпом, в несколько глотков, выпив большую чашку крепкого и черного как деготь кофе, он подошел к карте, по-хозяйски уверенно раздвинул шторки и, нервно тыча указкой в карту, заговорил:

– Не только мне и вам, но всем, и противнику в том числе, ясно: вырваться из «крымской бутылки» на оперативный простор мы можем только через Перекоп и Чонгар. Противник, естественно, ждет наших действий. Он возвел на предполагаемом направлении главных ударов мощные оборонительные сооружения, подготовил ловушки для танков. Его артиллерией пристрелян там каждый аршин земли. Если мы через все это и прорвемся, то ценой потерь, при каких дальнейшее наступление станет попросту невозможным.

– Вы затем только и прибыли сюда, оставив войска, чтобы втолковать мне это?

– Я прибыл, чтобы предложить вам новый план!

– Хорошо, если б так, – недоверчиво кивнул Врангель. – Я готов вас выслушать. Говорите.

– Десант! – громко, будто выстрелив, сказал Слащов. – Суть плана – десант и внезапность! Мой корпус, которому должны быть приданы кавалерийская бригада и артиллерия на конной тяге, погрузится на имеющиеся у нас мелководные транспортные суда и военные корабли. Это будет десант, какого еще не знала история войн! Ночью в темноте флотилия через Керченский пролив войдет в Азовское море и высадит десант в глубоком тылу большевиков, вот здесь, в районе села Кирилловка. Берег почти не охраняется, красные здесь нас не ждут… Отсюда мы сделаем стремительный марш на Мелитополь с задачей пленить штаб Тринадцатой армии красных, лишить их войска связи и управления. Посеять панику. В этот момент корпуса Кутепова и Писарева и нанесут удар через Перекоп и Чонгар по уже деморализованному, боящемуся окружения противнику… Уверен, в такой ситуации красные побегут, не использовав и десятой доли своих возможностей.

Врангель сразу понял и оценил задуманное Слащовым. Преимущества, которые сулил такой десант, были настолько очевидны, что барон сразу же мысленно утвердил его.

– Вы убедили меня, Яков Александрович. Каким кодовым названием мы обозначим этот план?

– «Седьмой круг ада»! – без малейшей паузы, как говорят о давно продуманном, сказал Слащов.

Барон улыбнулся:

– Седьмой так седьмой. Однако любите вы таинственность…

– Таинственность? – переспросил Слащов, подчеркивая значимость этого слова. – Совершенно справедливо заметили, Петр Николаевич. Как вы понимаете, нельзя незаметно провести подготовку целого корпуса к десанту, нельзя скрытно посадить такое войско на суда и вывести флотилию в море. Поэтому вместе с «Седьмым кругом ада» я обдумал еще и несколько других. Скажем, в «Первом круге ада» местом высадки десанта будет назван район Одессы. В «Третьем» – район Новороссийска. И так далее. Это – для чрезмерно любопытных и разведки противника… А что касается «Седьмого круга ада», то о нем должны знать только вы и я.