Гнорр сидел на скамье, укрытый меховым покрывалом.

На расстоянии в десять шагов Зверда остановилась. Сердце ее бешено колотилось, по спине ползли предательские мурашки. Менее часа назад она рассчитывала и была готова без колебаний и страха умертвить Лагху в теле Ларафа. А теперь, глядя на Лагху, она снова трепещет, снова боится и снова не знает как действовать!

Зверда боялась заговорить первой. А шилолов гнорр был так погружен в себя, что просто не замечал ее. Или делал вид, что не замечает, хитрая бестия.

– Добрый вечер… – робко начала Зверда, вложив в эти слова всю сокрушительную мощь своего женского обаяния.

За четыре секунды молчания, которые последовали за этим, Зверда, пожирающая глазами Ларафа, едва не поседела.

В какой-то момент она уже была совершенно уверена в том, что перед ней – Лагха Коалара. Не пострадавший от Большой Работы, хотя, возможно, знающий о том, что она была. Красивый и задумчивый, как всегда. Только малость зашибленный – на лбу гнорра застыл свежий кровоподтек.

– Госпожа Зверда? – вдруг вскинулся гнорр.

Затем Лараф совершил нечто, что затем вспоминал неоднократно. С недоумением, с негодованием, с презрением и просто так – поскольку забыть этот странный поступок было непросто.

Он вскочил с лавки, отшвырнув меховое покрывало. Босой, в одной лишь ночной сорочке, он подскочил к Зверде, бухнулся перед ней на колени, обхватил ее бедра руками и зарыдал.

Лараф даже не мог вспомнить, рыдал ли он так когда-нибудь, когда был маленьким.

И только в этот момент Зверда осознала, что перед ней – Лараф. Ветреный жаворонок удачи вновь сел на конек ее крыши. Бояться нечего, хотя опасаться по-прежнему следует всех и вся.

– Госпожа Зверда… Мне так страшно без тебя… Без книги! Так страшно и так одиноко!

– Не нервничай, мой сладенький. Все получилось. Все хорошо, – тихим теплым шепотом говорила Зверда и гладила роскошные черные кудри варанского гнорра.

– У меня в этой вонючей дыре никого нет… Никого! – причитал Лараф.

– Ну что ты… Лоло! Что это ты разнылся? – Зверда оглянулась – не подсматривает ли кто-нибудь за ними.

– Я все делаю неправильно… Я веду себя как слабоумный… – такой трезвой оценки своих способностей Лараф от самого себя не ожидал. – Я хочу домой. Верни меня, госпожа Зверда!

Зверда снова разволновалась. Эйфорическая радость удачи уступила место трезвому расчету.

Лараф стоял полуголый на ледяной земле и не чувствовал холода. Лараф действительно вел себя, как слабоумный. Он напугал их с Шошей до полусмерти, нарушив уговор насчет встречи. И, вдобавок, он вцепился в нее как гигантский краб, у которого заклинило обе клешни!

– Лоло… Но ведь ты сам этого хотел! Ты ведь хотел этого тогда, в Казенном Посаде! Когда рисовал семиконечные звезды на снегу! Разве ты не хотел исполнения всех желаний? Стать самым красивым и могущественным мужчиной Варана и чтобы твоя нога снова стала ровной? Разве это не твоя мечта – обладать лучшими женщинами Варана, Анагелою, Тенлиль?

– В том-то и дело, что хотел… и просил… – Лараф еще глубже погрузился в водоворот истерики.

Поутешав рыдающего Ларафа еще чуть-чуть, Зверда поняла, что если в ее планы не входит портить все предприятие, она должна принять неотложные меры.

Собрав в кулак всю свою силу, Зверда разжала хватку Ларафа. Следующим движением она подняла его с колен и, не теряя инерции, швырнула Ларафа на ту самую скамейку, где он сидел до этого.

Лараф не сопротивлялся. Точнее, он еще не овладел телом Лагхи в той степени, чтобы сколько-нибудь слаженное сопротивление стало возможным. В теле гнорра было полно разных мышц, многие из которых являлись воистину стальными. Только Лараф пока понятия не имел, как с ними управляться.

Затем Зверда вскочила Ларафу на колени и что было сил стукнула гнорра открытой ладонью по темечку. В тот же момент она прошептала Слова Уверенности.

– Немедленно заделай свою пасть и вытри нос, – приказала Зверда вполголоса.

Лараф почувствовал чудовищное напряжение вокруг глаз и сильное покалывание в висках, которые, конечно же, были вызваны ударом Зверды. Казалось, слезы стали жечься, как будто состояли из расплавленной стали. Спустя минуту, однако, его истерика прекратилась. Он вдруг с кристальной ясностью осознал, что вот так, простым шлепком ладони по голове Зверда может запросто убить его.

– Ну? – спросила Зверда, вставая с колен Ларафа.

– Извиняюсь, – тихо сказал тот.

– Ты еще не за все извинился.

– И за то я тоже извиняюсь, – поспешно повторил Лараф, вытирая нос краем ночной сорочки.

– Ты даже не хочешь знать, за что ты извиняешься?

– Понятно, что за то, что вас сейчас позвал. А не утром.

– Молодец. Я была худшего мнения о твоей сообразительности в новом теле. Что за истерики!? Гнорр Варана не может себе позволить быть малохольным.

Лараф кивнул. Малохольным гнорром ему быть не хотелось.

Вся эта сцена так поглотила их обоих, что ни Зверда, ни Лараф не отдавали себе отчета в том, что конвульсии варанской тверди наконец прекратились.

– А сейчас я должна уйти. Ты останешься один до самого полудня, – шепнула Зверда.

В глазах Ларафа блеснуло отчаяние. Полдень, казалось ему, не наступит никогда.

– Но теперь тебе не будет одиноко, – масляным голоском продолжала Зверда. – Я принесла тебе твою подругу. Хвала Шилолу, Шоша успел прихватить ее, когда небеса стали заваливаться на землю.

При слове «подруга» Ларафу и впрямь стало немного легче.

– И не забывай: у тебя теперь есть жена. С женой тебе не будет скучно!

«Дорога в Ит полна проходимцами, многие из которых впоследствии оказываются довольно порядочными людьми.»

«Путеводитель по землям Севера»

1

В трех лигах от Суэддеты протекала большая, полноводная река Сермела. Отчего город не поставлен прямо на ее берегу, что отвечало бы повсеместно распространенному и естественному обычаю селиться поближе к воде, Эгин не понимал.

Есмар, словно бы угадав его мысли, сказал, что по мнению наставника Наба несколько веков назад воды Сермелы плескались под самыми стенами Суэддеты, но позднее промыли себе в мягком лессе новое русло к западу от прежнего.

– Тогда город должен был бы отправиться вслед за рекой, – возразил Эгин. – Протянуть к ней свои стены, а если не стены – так предместья. А у меня как раз сложилось обратное впечатление: город страшится воды. Он словно не хочет иметь с Сермелой ничего общего. Ты заметил, что самые крепкие стены обращены именно к реке? Перед ними – два дополнительных широких рва, которые тянутся невесть куда. Со стороны тракта таких рвов нету, хотя именно отсюда в первую очередь следовало бы ожидать нападений.