Ширмы (экраны). Большую часть своего времени знатные женщины проводили скрытые за ширмами (экранами) или занавесями. Существовало несколько видов таких изолирующих приспособлений, включая стоячие занавеси («китё»), представлявшие собой переносную раму высотой примерно 90-120 см, на которую вешали тяжелые драпировки.

Правила, предписывавшие разделение полов, были столь строгими, что женщины в обязательном порядке изолировались даже от собственных отцов и братьев, так же как и от своих поклонников, такими стоячими занавесями. Конечно, встречались дерзкие мужчины, которым удавалось, несмотря на ширму, дотронуться до края одежды женщины. Принадлежавших к императорской семье женщин охраняли еще более строго. Императрица и супруги императора, а иногда и принцессы укрывались за ширмами даже во время выездов из дворца по случаю каких-либо празднеств или, например, для лицезрения луны.

Эры. По заимствованной из Китая, традиции годам присваивались благоприятные наименования, такие, как, например Первый год Тенгие («Небесное поздравление»). На практике эры редко длились более десяти лет, а иногда — не больше года или двух. В неспокойные времена, когда случались эпидемии или голод, императоры эпохи Хэйань старались умиротворить разгневанных богов, изменив название эры. Для первых исследователей истории этого периода постоянные нарушения датировки были настоящим кошмаром.

Ямато — обширная долина с наносной почвой к югу от Хэйан-Кё, где расположены наиболее плодородные рисовые поля. Здесь находится и бывшая столица страны город Нара.

Люди селились в этой местности с очень давних времен, и само название долины стало синонимом японской культуры и самой страны. Например, в описываемые времена выражение «речь Ямато» имело значение «чистый, неиспорченный японский язык».

Ян Куафей — наложница императора Сюаньцзуна из Танской династии, который, судя по рассказам, был так ею увлечен, что пренебрегал государственными обязанностями. Когда царство оказалось под угрозой восстания, собственная армия императора вынудила его ее казнить. Эта история изложена в длинной эпической поэме под названием «Песня вечной скорби», автором которой является Бо Цзюи. Поэма была очень популярна в эпоху Хэйань, образованные люди были в состоянии прочитать наизусть обширные отрывки из нее.

Я чувствую себя в долгу перед учеными, работы которых оживили для меня мир, существовавший более тысячи лет назад. В их число входят: Ройал Тайлер (чей изящный перевод «Сказок Гендзи» я рекомендую всем своим читателям), покойный Иван Моррис (автор книги «Царство сияющего принца», в которой описывается придворная жизнь в Японии периода Хэйань, и переводчик всегда современного сочинения Сеи Сёнагон «Книга подушки»), а также Барбара Амброз, Соня Арнцен, Брайан Бокинг, Ричард Боуринг, Эдвин Крэнстон, Сирани Харуо, Дональд Кин, Хелен Крейг Маккаллах и Эдвард Сейденстикер.

Я также выражаю благодарность знатокам «Книги перемен» («И цзин»). Все прямые цитаты из этого произведения приведены в переводе Джона Блофельда (New Jork: Datton, 1968), за небольшим исключением, когда я воспользовалась переводом Ричарда Вильгельма и Кэри Ф. Бейнз (Princeton: Princeton univ. press, 1967). Трое последователей учения «И цзин» — Брайан Донохью, Лукас Меллингер и Чи Тинфунь — разъяснили мне методику пересчитывания стеблей тысячелистника и постижения значения различных гексаграмм.

Что касается философского сочинения под названием «Даодэ цзин», то все приведенные в книге цитаты из нее взяты из книги Артура Вэли «Путь и его сила» (New Jork: Grove Press, 1958). Перевод стихотворения из антологии «Маниёсю» взят из книги Джорджа Сэнсома «История Японии до 1334 года» (Stanford: Stanford Univ. Press, 1993).

Приведенные в Словаре цитаты из работ Хелен Крейг Маккаллах взяты из ее превосходного перевода (выполненного совместно с Вильямом X. Маккаллахом) хроники «Эйги моногатари», относящейся к середине эпохи Хэйань (Stanford: Stanford Univ. Press, 1980). Уничижительный отзыв Мурасаки Сикибу относительно Сеи Сёнагон я почерпнула из «Дневников Мурасаки» в переводе Ричарда Боуринга (Princeton: Princeton Univ. Press, 1982). Цитируемые в книге дневники Фуздивары но Нагако даны в переводе Дженнифер Брюстер (Honolulu: Univ. Press of Hawaii, 1977). Описание темноты, мрака ночи, данное Танизаки Дзюнитиро в его очерке под названием «Похвала теням» (London: Jonatan Cape, 1991), посвященном японской эстетике, и цитаты из книги Цао Сюэциня «Сон в красном тереме» взяты из перевода этого классического произведения восемнадцатого века, сделанного Ван Чжичжэнем (New Jork: Random House, 1958).

Подобно тем стихам и романам, которые приводят в восхищение рассказчицу, в моем сочинении возмутительно много аллюзий. Без сомнения, читатели заметят мои, так сказать, «заимствования». Но я не скрываю, что обязана: Уильяму Блейку выражением «the long-limbed beeches» (буки с длинными ветвями) и образами бездны, описанными пророком Лосом; Хорхе Луису Боргесу, короткий рассказ которого под названием «Разные варианты легенды» явился источником для пересказа героиней книги легенды о Сиддхартхе; Аллану де Боттону за его путевые заметки; Ги де Мопассану за описание сумасшествия в рассказе «Орля»; Райнеру Марии Рильке за описание парящего полета в стихотворении «Одинокий». Во многие эпизоды попали персонажи Хоторна. Влияние Хестер Принн прослеживается в сцене унижения главной героини во время любования весенним цветением, а Итана Бранда — в сцене, где описывается, как после сожжения тела Рейзея его кости собирали из пепла погребального костра в Торибено.

Я выражаю благодарность всем тем, кто поддерживал меня в моей работе и высказывал критические замечания: Шерри Боа, Эдит Фрамптон, Кейт Килин, С.К. Левин, Карине Меллингер, Страйку Макгайру, Вильяму Макгай-ру, Ф.С. Найден, Сильвии Уррутии, Усами Хирокуни и своему издателю, Алану Сэмсону, который с самого начала верил в эту книгу. Я признательна любезным сотрудникам Британской библиотеки, Ричмондской библиотеки и Библиотеки при факультете восточных и африканских исследований Лондонского университета.

И последнее замечание. Многие научные сотрудники говорили мне, что японцы эпохи Хэйань не любили целоваться, по крайней мере эта любовная ласка редко описывается в литературе того времени. Надеюсь, читатели простят мне, если кто-то из моих персонажей находит в этом удовольствие. За эту и возможные фактические ошибки, а также за неверную интерпретацию реалий, если это имеет место, я несу всю полноту ответственности.

Последнее десятилетие X века. Императорская Япония, город Хейан-Кё. Главная героиня романа — дочь губернатора провинции — состоит в свите императрицы и живет во дворце, как и красавица Изуми. Когда-то две молодые женщины были подругами, но любовь к одному и тому же человеку развела их и поссорила навсегда… На что они готовы ради своей любви? И что поведала древняя «Книга Перемен» одной из соперниц, заставив ее бесследно исчезнуть?