Он прищурился и скользнул по мне взглядом: глубоким и темным, как воды Гельеры, от которого бросило в жар. В ушах шумело все сильнее, я упорно пыталась сосредоточиться, но не очень-то получалось. Что-то внутри рвалось на части, словно я наглоталась фейерверков с зажженными фитилями и запила их шипучкой.

Я не могу выбирать между Рэйнаром и Люси.

Не могу.

Просто не могу.

— Ладэ. Мы все будем очень рады, если ты удостоишь своим высочайшим вниманием нас, а не только свой внутренний мир. — Язвительный голос Гроу выдернул в реальность.

Как ни странно, именно это отрезвило. Я вскинула голову и вернула ему яростный взгляд, в ответ он приподнял брови.

— Свобода быть собой. — Я шагнула к нему.

— Свобода быть с тобой. — Он шагнул ко мне и поднял руку.

От голоса — низкого, хриплого, сильного, как волна, потемнело перед глазами, но я все-таки повторила его жест, и наши ладони соприкоснулись.

— Свобода выбирать дорогу, по которой ты идешь. — Наши голоса слились воедино и взлетели над сценой, когда мы лицом к лицу пошли по кругу.

— Свобода быть другим…

— Таким, как ты хотел…

Его пальцы обжигали, как если бы я взялась за раскаленную ручку, а голоса продлевали друг друга, вливаясь в эхо сплетающихся слов.

— Таким, каким лишь только ты и видела меня.

— Свобода стать живой, взлететь и рухнуть вниз…

Мы разошлись на длину вытянутых рук, чтобы сойтись одним рывком.

— На руки, что всегда готовы подхватить и удержать.

— К тому, кто верит, что… мы сможем мир создать…

— Мир на двоих, в котором нам не доведется потерять. — Ладонь Гроу легла на мою талию, плотнее притягивая к себе. Его голос отзывался во мне так яростно, что я пела или кричала, а может быть, и то, и другое вместе.

— То, что горит в груди!

— То, что сжигает нас…

— Когда расходимся мы даже на один короткий час.

Он вел в этом танце столь уверенно, что я даже не думала о том, в какую сторону сделать шаг, как бывало с Юммером. Просто повторяла линии Гроу, подчиняясь заданному ритму.

— Или на миг, что я… не чувствую твой взгляд…

— Когда мы просто смотрим друг на друга и молчим…

Его ладони скользнули по моим щекам, легли на плечи, повторили изгиб талии. Щетина под пальцами была обжигающе-колючей, но взгляд зеленеющих глаз пронизывал больнее. Глаз, в которых зрачки превращались в иглы.

— Когда тебя со мною нет, я сам себе не рад…

— Когда нас разделяет расставания едкий черный дым.

— Но больше никогда не разомкну я рук, в которых ты моя. Моя и больше ничего…

— …Не важно все, что до, что после и вокруг. Сейчас хочу я только… только одного.

— Свободы быть собой, свободы быть с тобой. Свободы выбирать дорогу, по которой мы идем, не размыкая рук. Сейчас и навсегда. Одни для всех, но главное — вдвоем! Одни для всех. Но главное… Вдвоем!

Краткое мгновение тишины показалось оглушающим, его взгляд — единственное, что меня сейчас держало. Поцелуй — пьяный, сумасшедший — выбил из груди песню. Вместо того, чтобы рвануться к нему, я почувствовала поднимающееся из груди яростное рычание. Отшатнулась под потрясенными взглядами, прикованными к нам. Внутри творилось что-то странное, будто я отхлебнула из проснувшегося вулкана.

— Ладэ! — прорычал Гроу. — Ты зеленого цвета.

— Белого, — поправила я, вспомнив отражение.

И потеряла сознание.

— Еще раз такое выкинешь, Ладэ, я тебя уволю.

Это было первое, что я услышала, когда пришла в себя. Надо мной плавали высокие потолки с яркими светильниками, а рядом что-то еле слышно пищало. Как выяснилось, «что-то» оказалось аппаратурой, подключенной ко мне с помощью датчиков. Отсоединяя их, высокая, плотного телосложения врач ободряюще улыбнулась и осуждающе покосилась в сторону источника голоса. Сил во мне было как-то удивительно мало, поэтому я просто повернула голову.

— Медпункт, Мэйстонская опера. Добро пожаловать, — заявил Гроу.

На сей раз он обхватил себя руками и смотрел на меня с каким-то странным выражением, понять которое я пока не могла.

Медпункт? Мэйстонская опера?

Воспоминание об относительно недавнем визите в медпункт Зингспридской оперы было настолько ярким, что я подскочила.

— Лежать! — рявкнул постановщик так, что теперь подскочила уже врач, а я рухнула обратно. Исключительно потому, что у меня закружилась голова и в глазах мельтешило.

— Вы не могли бы выражать свои мысли в более вежливой форме? — сухо поинтересовалась она.

— Не мог бы. Вы не могли бы оставить нас наедине? Буквально на пять минут.

— У вас сильнейшее переутомление, — подытожила врач. — Сейчас я подготовлю результаты анализов и очень рекомендую вам себя поберечь в ближайшее время.

Ой, нет. Только не начинайте.

— Не мог бы ты не так сильно орать? — спросила я, когда за женщиной закрылась дверь.

— К вам это тоже относится. — Гроу развернулся на каблуках.

— Нет, — сухо прозвучало из-за спины.

Только сейчас я заметила справа от себя какую-то тень, а источник находился за кушеткой, на которой я лежала. Поскольку молчание было ну очень многозначительным, я все-таки снова приподнялась, на сей раз осторожнее, и обнаружила напарника Терграна, который меня сегодня сопровождал.

Ой.

— Ты почему не сказала, что плохо себя чувствуешь? — поинтересовался Гроу как-то очень вкрадчиво.

— Зачем?

— Зачем? Чтобы не валиться в обморок на глазах у всех. Этот прибежал с вытаращенными глазами. — Он кивнул мне за спину.

Честно, этот разговор казался мне несколько… неловким. Сложно общаться с кем бы то ни было, когда за твоей спиной стоит посторонний и все слышит. А вот Гроу, судя по всему, это вообще не смущало, он оперся ладонями о край кушетки и склонился надо мной.

— Рычать тоже было вовсе не обязательно.

Про рычание вспомнилось только то, что Гроу меня поцеловал, а потом в груди поднялась буря. И это, кажется…

Так.

— Как вас зовут? — Снова повернулась к вальцгарду.

Ростом он был с Терграна, светловолосый, с зачесанными назад полудлинными волосами. Темные глаза смотрели жестко.

— Армас Лармернех.

— Армас, оставьте нас, пожалуйста, наедине.

— Нет.

Я приподняла брови.

— На пять минут.