Они миновала городские ворота, проехали по мосту. Уже начинало темнеть, в рядах виноградников на склонах густели тени.

– Мне жаль, что все так вышло, – сказала вдруг графиня. – Я бы предпочла, чтобы мужем моей дочери стал ты, Рейрик. Я с большим удовольствием назвала бы тебя моим сыном. Но именно потому, что… Это невозможно именно потому, что ты такой, какой ты есть. Решительный, самоотверженный, благородный… и немного наивный. Слишком верящий в благородство других.

– О чем ты? – Рери нахмурился. – Скажи еще раз, я не все слова понял.

– Ты не понял моей мысли. И не удивительно, если ты не знаешь…

– Что я не знаю?

– Что вчера случилось.

– А что случилось?

Графиня сделала знак своей свите, чтобы отъехали от ворот, а потом показала Рери, что хочет сойти на землю. Он помог ей спуститься с седла, ничего не понимая.

– Ты ведь не знаешь? – графиня Гизела испытывающее взглянула ему в лицо, и он даже с удивлением обнаружил, что она смотрит на него снизу вверх. Как-то раньше ему не бросалось в глаза, что он выше нее ростом.

– Я ничего не понимаю. Говори быстрее, в чем дело? – Рери в нетерпении схватил ее за руку. – Извини, – буркнул он, когда графиня мягко высвободила руку. Прикосновение к ее мягкой, теплой руке вдруг смутило его, так что даже стало жарко. Он ясно осознал, что с некоторых пор смотрит на нее не как на свою несостоявшуюся «мать», а как на женщину, и те тринадцать лет, на которые она была его старше, только наполнили его горячим желанием выглядеть как можно взрослее и значительнее – хотя раньше он и так считал себя достаточно взрослым.

– Моя дочь была вынуждена… – начала графиня и осеклась. – Но сначала я должна попросить тебя: дай мне слово, что об этом нашем разговоре никто не узнает.

– Почему я должен давать такое слово?

– Я не хочу, чтобы между тобой и твоим братом возникла ссора. И тем более не хочу, чтобы моя дочь стала ее причиной. Судьба решена, и нужно смириться. Сохранить мир сейчас важнее всего, ты понимаешь это? И для вас, и для нас. У нас у всех слишком много врагов, и мы должны сделать все, чтобы объединиться и обрести силу.

– Да говори же быстрее! – Рери снова схватил ее за руку и сжал. – Я сам решу, как мне быть и что делать. Но я должен знать, что происходит – если уж у меня под носом происходит что-то важное, а я ничего не вижу!

– Моя дочь была вынуждена признать своим мужем короля Аральда. Он уже им стал.

– Что? – Рери в изумлении поднял брови.

– Вчера ночью Аральд пришел к ней… И теперь ей придется обвенчаться с ним, чтобы не считаться наложницей и не опозорить свой род… Рейрик, сохраняй спокойствие, умоляю тебя! – Гизела второй рукой накрыла его руку, и Рери действительно почти успокоился, то есть отвлекся.

Ведь и в самом деле… Ночью он слышал за стеной шум и женский голос… Женщины в доме имелись и кроме Теодрады, он не обратил внимания. Харальда тогда бродил где-то, он пришел позже. И сказал, что это его дело, где он был…

– Теперь и для ее чести лучше обвенчаться с ним, и для твоей тоже лучше уступить, – продолжала Гизела. – Ведь было бы гораздо хуже, если бы теперь он вдруг передал ее тебе и мог до конца жизни попрекать тем, что твоя жена была его наложницей…

– Нет уж, такого бы не было! – Рери не мог себе представить такого позора. – Все-таки он мой родной брат! Он такой же упрямый, мы оба упрямые, и отец наш был упрямым. Он тоже хочет добиваться своего во что бы то ни стало. Но о чести рода он заботится не меньше, чем я.

Однако после этих слов Рери помрачнел. Честь рода – само собой, но способ, которым Харальд поддержал собственную честь, особенно честным не выглядел.

– Да лучше бы он меня на поединок вызвал! – вырвалось у Рери. Если бы они делили право на Теодраду и все с ней связанное с оружием в руках, при всей дружине – это было бы честно. А ночью, тайком от соперника, «одержать победу» над беззащитной слабой женщиной… И Золотой Дракон его не укусил в это время?

– Опомнись, как можно? Братоубийство – самый первый и самый страшный грех из совершенных когда-либо смертными…

– Да зачем убийство-то? Не обязательно же до смерти. Мы же не эти… Сигурд и Гуннар… И то они за Брюнхильд не сражались, наоборот…

– О ком ты говоришь? Брюнхильд? Это ваша родственница?

– Нет, это сага такая, – Рери вздохнул. – Ладно, что теперь саги рассказывать, до йоля еще далеко. Ты права. Харальд… тролли с ним, но в драку я не полезу. Если мы сейчас подеремся, только враги наши и обрадуются. А нам еще за Ютландию вместе воевать.

– Я желаю тебе удачи, Рейрик, – графиня вдруг положила руку ему на грудь, словно передавая это самое пожелание. – Ты благородный человек, хоть и язычник – но это, я надеюсь, не навсегда. Я хочу, чтобы ты сохранил твое благородство и волю к победе. Ты рожден побеждать, я вижу это по твоему лицу. Вот, возьми.

Она отколола от плаща застежку в виде золотого орла с распростертыми крыльями, украшенного красной эмалью, с алым гранатом в глазу, и вложила в руку Рери.

– Это не простая вещь. Она очень ценная и старинная, из наших наследственных сокровищ. Ей не менее четырех веков. Орел бы родовым знаком потомков Меровея, прежних королей франков. Он приносит удачу. Я знаю, что ваш родовой амулет достался твоему брату, и я дарю это тебе взамен. Ты говорил, я помню, что у вас есть поговорка: орел кричит рано. Пусть мой подарок будет залогом, что твой путь продолжится так же славно, как начался. И верь, что когда-нибудь Бог оценит твои заслуги, как и я.

Графиня потянулась к нему и поцеловала в щеку возле рта, а потом показала, что хочет сесть на лошадь. Как во сне, Рери подсадил ее, и она поехала к своей свите.

Он остался стоять возле ворот, глядя ей вслед и сжимая в пальцах золотого орла с рубиновым глазом. Ему хотелось приложить руку к щеке. Ничего же, собственно, не случилось, и он не был двенадцатилетним мальчиком, чтобы впасть в беспамятство от одного женского поцелуя, но внутри разливалось блаженство, словно саму душу заполняло нечто горячее и мягкое. Не так уж давно он смеялся над Харальдом, который раздумывал, не взять ли в жены эту женщину, которая, о ужас, почти могла бы быть матерью Рери. Теперь это уже не казалось ему смешным. Конечно, мысли о женитьбе на ней его не посещали, он просто знал, что она, Гизела, – самая прекрасная из женщин, которых он в своей жизни видел.

Опустив глаза, он посмотрел на золотого орла в своей ладони. Орел сидит на самой вершине Мирового Дерева, того самого, чьи корни подгрызает Дракон. Графиня Гизела сама не знает, что подарила ему. Судьба в лице Харальда не позволила ему завладеть Драконом – Золотым Драконом, но руками Гизелы подарила его противоположность – Орла, тем самым отдав во владение верхнюю половину вселенной. И Рери всем существом ощущал, как вливаются в него силы огромной вселенной, силы Мирового Дерева, Орла и Дракона. И его собственная норна, принявшая облик франкской графини, женщины из королевского рода, прекрасной и изящной, как драгоценность из императорской сокровищницы, предрекла ему победный путь. Путь, который еще только в самом начале.