Крам не слишком сильно расстроился.

— Морви, глянь! — молодой варланин тыкал пальцем в темно-синий занавес, расшитый блестящими звездами. — Это ж предсказательница. Пойдем, а вдруг она тут!

На сей раз Морвен за напарником не пошел. Он сжал зубы, вздернул подбородок, и глаза его подернулись дымкой всезнания. Он точно знал, что должен сделать. Он уже сочинял в уме описание этих опустившихся людей и их лагеря. Пожалуй, не помешает стилизация в духе Дронваля. Да. Точно. Его мысли уже складывались в изящные строфы. И когда придет время доклада, сержант Банч будет потрясен способностями рекрута Морвена.

На душе у Морвена сразу полегчало.

Первой заподозрила неладное старушка служанка.

Как-то утром она развешивала во дворике перед Цветущим Домиком панталоны и нижние юбки досточтимой Воксвелл, как вдруг, откуда ни возьмись, появилась старушенция, еще более дряхлая, нежели сама служанка. Старушенция ковыляла по тропинке, выкрикивая беззубым ртом:

— Булавки, иголки, нитки!

Голос у старушки был негромкий, но все же она довольно разборчиво поинтересовалась, не занимается ли служанка вышиванием и какого цвета одежду в ближайшее время собирается штопать.

Следующим, кто почувствовал, что происходит нечто необычное, был Арон Трош, проще говоря — Боб. В зале «Ленивого тигра» молодой человек приятной наружности, прискакавший на чалой кобыле, ни с того ни с сего вдруг отер пивную пену с губ, схватил Боба за рукав и требовательно вопросил, может ли он без запинки прочесть Главную Молитву. У Боба от страха засосало под ложечкой. Нервы у него в последнее время шалили.

— Отпусти парня, — пьяно пробулькал Стефель.

Позже, возвращаясь по дороге в замок, старик кучер придержал лошадь, чтобы бросить монетку какому-то нищему попрошайке. До сих пор на этой дороге попрошайки ему никогда не попадались, но покуда Стефель пытался пьяными мозгами осмыслить этот факт, нищий уже вспрыгнул на козлы и уселся рядом с ним, после чего принялся жаловаться кучеру на свои злоключения и вызывать его на ответную откровенность. Наутро нищего в замке обнаружила Нирри и вынуждена была выставить его. Что-то в этом человеке было такое, из-за чего Нирри становилось страшно. «Пестрый. Ну, этот, я тебе доложу, был силен!» — говорил нищий отцу Нирри, наваливаясь на Стефеля плечом. Нищий рассказывал о своих «коллегах» и надо всеми потешался. Как бы между прочим он упомянул об одном парне, который носил под лохмотьями костюм арлекина.

— Теперь-то таких не встретишь — а, что я говорю, господин Стефель?

Несколько дней спустя все было кончено.

А за несколько дней до прихода в деревню синемундирников с деревьев начали падать испуганные, дрожащие листья. В последний вечер досточтимая Трош вдруг отложила свой рыжий парик, который в тот миг расчесывала, выглянула в окно и посмотрела на лужайку. «Что-то будет», — подумала она. На небе сгустились тучи. Сумрачный свет словно проникал через завесу. Дома по другую сторону лужайки приобрели какой-то сказочный вид — казалось, будто бы они приподнялись над землей. Венди Трош потерла щеки, тряхнула головой и спустилась вниз. За окном трепетал и бился сухой коричневый лист. В последний раз ударился о стекло и умчался прочь.

— А ведь я еще намедни говорил, что вроде потеплело, — жаловался в это время рекрут Крам. Рот у Крама был набит. Молодой крестьянин из Варля сидел в широком плаще с котелком на коленях и увлеченно поглощал солдатский паек. — Ты еще трепался, что я привыкну, Ольх, — укоризненно бросил он сослуживцу.

— Я-то точно не привыкну. Бр-р-р, — притворно поежился Ольх. — Только это еще ягодки пока что, варланин. Я бы на твоем месте уже давно штанишки намочил.

— Чего-чего?

— Ну, это мой старик так, бывалоча, говаривал. «Если холодно в горах, мерзнет кое-что в штанах». Похоже на правду, а? Ну, ладно, варланин, ты не дрейфь сильно-то. Но хорошего ждать не приходится. Кумекаешь?

— Не-а? — глаза у Крама округлились.

Солдат Роттс расхохотался, и его внушительный животик затрясся.

— Ладно, не трусь, парень. Просто эти тарнские засранцы нам могут задницы поджарить с утра. А ты что-то притих, профессор. Об чем думаешь, а?

Морвен, сидевший сгорбившись над котелком, оторвал еще один кусок от краюхи хлеба. Несколько дней подряд молодой ученый вел себя тише воды, ниже травы. Он был унижен. Он сочинил великолепный доклад в стихах о посещении табора ваганов. Он ожидал, что сержант Банч будет в полном восторге и что он, вероятно, попросит Морвена повторить рапорт перед капелланом. Но сержант Банч только накричал на него и велел докладывать, как положено по уставу. По уставу! Морвен рассеянно поднял голову, но не увидел ничего, кроме рядка грубо сколоченных уборных. Он предпринял отчаянную попытку ответить на поставленный вопрос.

— Вы рассуждаете, господин Роттс, так, словно мы находимся на территории чужой страны. Но ведь мы в Эджландии, не так ли? Не следует ли мне напомнить вам, что Тарнские долины — всего лишь периферия агонистских земель, но при этом важнейший элемент для их целостности. Если вы желаете поспорить, то я приведу цитату из «Хроник» Дронваля…

— Пр-р-р-р!

— Ой, Роттси, ты даешь!

Солдат Роттс помахал плащом.

— Это все бобы треклятые!

Рекрут Ольх хихикнул и пошевелил ушами — просто так, ради смеха. Рекрут Крам поплотнее закутался в плащ и чихнул. Он думал о том, что станется утром, и ему было страшно. Их опять заставят маршировать, и будет холодно-прехолодно!

На следующее утро перемены, предсказанные досточтимой Трош, не заставили себя ждать.

Всю ночь на лужайке шуршали опавшие листья — так, словно там копошились крысы. Потом, под утро, зарядил дождь. А потом повис густой туман. Арон Трош выносил из комнаты Нова-Риэля глиняный ночной горшок. Он осторожно спускался по лестнице, стараясь не опрокинуть горшок. В боковом окне он увидел только белесую дымку. Всю ночь, лежа в кровати, он прислушивался к тому, как скребутся крысы.

— Что же будет? — повторил он вслух несколько раз, пока Полти храпел. В комнате опять мерзко пахло. В последнее время у Полти начались нелады с желудком — вернее сказать, с кишечником.

Боб радостно вдохнул прохладный утренний воздух. Наклонился, перевернул горшок и тут услышал: ба-бах.

Это было похоже на удар грома. Птицы, испуганно крича, сорвались с деревьев и заметались в воздухе.

В наступившей тишине Боб опустил горшок на землю. Последняя порция содержимого кишечника Полти плюхнулась черным зловонным комком на дно выгребной ямы. Боб поднял горшок и, осторожно ступая босыми ногами, поплелся обратно в кабачок. Там он подошел к окну, выходившему на лужайку, открыл его и выглянул. Точно. Звуки исходили от лужайки.

— Арон? Что там такое? — голос матери, опережая её самое, торопливо сбежал по ступенькам.

Цок-цок, цок-цок.