Алексей попытался ее приподнять. Это получилось. Фигурка весила с килограмм, что при довольно скромных размерах казалось неожиданным. Тем не менее Алексей поднес октаэдр к глазам. Маленькая копия какого-то мира предстала перед ним: вот горы, ниточка реки, какая-то растительность, а вот и малюсенькие домики… Чуть повернув фигурку, Алексей на другой треугольной грани разглядел множество мельчайших строений, составляющих упорядоченную структуру. Видимо, город… На следующем треугольнике — тоже домики, только пореже, а вокруг — лес, озеро с копеечную монетку… Наконец, Алексей повернул к себе октаэдр той гранью, которой он стоял на столе.

Он уже предчувствовал, что там увидит, но никак не ожидал, чем это может закончиться… Восьмой гранью маленького октаэдра была, конечно же, знакомая жуткая Пустота — все то же самое абсолютное ничто. Только сейчас оно не отталкивало, а напротив, притягивало к себе. Притягивало в буквальном смысле этого слова, всасывало в себя, вбирало, впитывало, лишая малейшей возможности сопротивляться этому мощнейшему притяжению.

Алексей влетел в Пустоту, как в воронку, закручиваясь, как ему показалось, сразу по нескольким осям. Вокруг — сверху, снизу, по бокам — все мелькало, крутилось, мельтешило… «Значит я не в Пустоте, раз чего-то вижу», — успел подумать Алексей, как мельтешение прекратилось. Теперь он будто бы парил над миром — над тем самым миром маленького октаэдра, что держал только что в руках, только сейчас этот мир стал большим, настоящим, а Алексей наблюдал его с высоты птичьего полета. Это был вовсе не земной мир, и уж точно не «их» Октаэдр. Этот мир был прекрасен, как родная Земля, но в то же время являлся чем-то совсем другим… Что именно казалось другим — Алексей никак не мог уловить. Тем более — он уже не летел, а шел по широким улицам незнакомого, странного, необычного, но прекрасного города. Навстречу шли существа, ничуть не похожие на людей, но Алексей видел, что они тоже прекрасны, что они умны, добры, великодушны… А вот он уже плывет в зеленых океанских глубинах, где видит на самом дне шарообразные серебристые строения, соединенные между собой полупрозрачными трубами… Внутри труб — постоянное движение: проносятся, похожие на поезда метро, аппараты… А вот уже лес, наполненный свежестью, светом, радостью! Поют птицы, неведомые звери грациозно танцуют на поляне… И вновь полет — теперь уже над горами, величественными и гордыми в своей неприступности.

Толчок! Алексею показалось, что он со всего маху врезался в бетонную стену. Перед глазами заплясали разноцветные искры. В ушах зашумело. В общем, стало очень хреново. Кто-то взял Алексея под руку и бережно посадил на что-то твердое.

Постепенно и зрение, и слух вернулись. Было почему-то очень холодно, Алексея трясло. Хоть еще и смутно, но ему удалось разглядеть, что находится он все в том же классе и сидит сейчас за учительским столом, но в руке уже не было октаэдра-игрушки. Она валялась на самом краю стола. Алексей невольно отвел взгляд в сторону. В подобные игрушки больше играть не хотелось.

Рядом стояла испуганная Илма. Она все еще придерживала Алексея за плечо.

— Леша! Леша, ты в порядке? — Судя по всему, Илма произносила эту фразу уже давно.

— Да, да… — хрипло проговорил Алексей, откашлялся и добавил: — Все, я в порядке.

— Ты так меня напугал! — Голос Илмы дрожал. Еще чуть-чуть — и заплачет.

— Ну, все, все, милая! — Алексей протянул руку к девушке и обнял ее за талию.

— Тебя не было здесь, ты был камнем… — все же завсхлипывала Илма. — Я трясла тебя, трясла, кричала, кричала… Только когда вырвала из твоей руки эту фигурку — ты вернулся.

— Спасибо тебе, родная! — Алексей притянул Илму и посадил к себе на колени. Прижался к ее груди, услышав частый-частый стук растревоженного женского сердца. Сказал, как выдохнул: — Как же я люблю тебя, Илмушка!

— Я тоже люблю тебя, — Илма всхлипнула последний раз и шмыгнула носом. — Но я сейчас все-таки задушу тебя лучше, чтобы ты не доставлял мне больше таких переживаний!

Может быть так оно и случилось бы, но Илме помешали. За дверью послышались шаги. Алексей схватил девушку за руку и потащил к шкафу. Залезть в него они успели одновременно с появлением в классе двух человек.

Это были именно люди — две женщины. Алексей сразу же узнал обеих. Одна, молодая, стройная, в темно-зеленом, элегантно облегающем ладную фигурку платье — его учительница географии, Светлана Евгеньевна; другая, лет под пятьдесят, в строгом темном костюме, сама тоже строгая, даже суровая — Мария Антоновна, учитель истории и обществоведения.

У Алексея екнуло сердце — когда-то он был по-детски влюблен в географичку. Ее вздернутый носик, чуть припухлые губки, светлые волосы с короткой стрижкой, глаза, загадочные и всегда немного грустные — все это было так знакомо, словно и не прошло с тех пор больше десяти лет… Это лицо он постоянно рисовал на ее уроках: рисовал на полях учебника, на промокашках, а однажды нарисовал прямо в тетради по географии, да так и сдал эту тетрадку ей на проверку. «Алексей, не надо этого больше делать», — тихо и слегка печально сказала ему на следующем уроке Светлана Евгеньевна, возвращая тетрадь. «Почему? Ведь вы — самая красивая женщина на свете!» — хотелось закричать в ответ Алексею, но он, конечно же, промолчал, сгорая от стыда.

Теперь он смотрел на «Светлану Евгеньевну» и чувствовал, как к сердцу подступает обида. Почему именно она?! Ведь это же все обман! А она… она не могла обманывать! Она оставалась в глубине его души светлым лучиком из далекого детства. Первой, самой чистой, самой светлой, как само ее имя, любовью…

А вот Мария Антоновна — та здесь как раз кстати! От нее всегда можно было ждать любой гадости. Оскорбить ученика для Марии Антоновны — плевое дело! Невзлюбить кого-то и ставить ему потом двойки за правильные ответы — проще простого! Классе уже в десятом они даже устроили как-то «Марьюшке» забастовку, всем классом не явившись на ее урок. Но не просто прогуляли, а пошли к директору и потребовали замену учителя. Наивные! После этого Мария Антоновна, которую конечно же не заменили, только стала еще злее и отыгрывалась на всех направо и налево.

Детские воспоминания пронеслись в голове Алексея, всколыхнув полярные чувства: любви и ненависти, добра и зла, справедливости и подлости… Был ли в этом спрятан какой-либо смысл, или образы двух учительниц возникли в мозгу случайно?

Судя по реакции Илмы, она «увидела» тоже нечто подобное: сначала на губах девушки заиграла добрая улыбка, а потом брови ее слегка нахмурились…

Между тем две «учительницы» подошли к столу с октаэдрами.

— Это и было вашим заданием для первоклашек? — скрипучим голосом спросила «Мария Антоновна».

— Да, — мягко, как дыхание ветерка, ответила «Светлана Евгеньевна». — Задание называется «Паззл». Дети должны были из кусочков различных миров собрать фигурку — маленькую модель населенной планеты. Исходный материал требовалось выбирать с учетом максимальной схожести условий. Форма планеты — октаэдр, состоящий из семи граней, подобранных учениками, и восьмой — для связи и наблюдения отсюда.