и ценностям. Каждый текст или предмет, упомянутый в этой книге, выжил, преодолев непреодолимые шансы на уничтожение не только в результате стихийных бедствий, но и в результате преднамеренного саботажа. Они выжили, несмотря на то, что противоречили обществам, которые их нашли и которые их сохранили. Буддийские тексты и статуи, сохранившиеся в Китае, дошли до наших дней, несмотря на несогласие с господствовавшими в конфуцианскими и даосскими нравами, так же как греческие философы сохранились в Багдаде, хотя они не были последователями пророка Мухаммеда. Точно так же некоторые христианские европейцы во время одного из своих возрождений были готовы заново знакомиться с классической древностью, даже если эти авторы были язычниками, точно так же как ацтеки включали предметы предыдущих культур в свои ритуалы, несмотря на их различие. Точно так же повстанцы Сен-Домингю использовали идеи Просвещения, хотя они возникли в стране, поработившей их, точно так же, как жители бывших европейских колоний использовали элементы европейской культуры, такие как греческая трагедия в случае Соинки, для достижения цели независимости.

Во всех этих случаях культурные объекты и практики выживали, несмотря на то, что они могли быть восприняты как угроза для тех, кто, тем не менее, обеспечивал их выживание. Эти объекты, безусловно, бросали вызов любому чувству культурной чистоты. История культуры снова и снова показывает, что именно пуристы и пуритане, те, кто верит в идею безупречной добродетели любого сорта, чаще всего участвуют в актах культурного разрушения.

Пуристы также лишают свои собственные культуры ценных ресурсов, ограничивая доступ к стратегиям смыслообразования из прошлого и других обществ. Культуры процветают благодаря доступности различных форм выражения и создания смысла, возможностей и экспериментов, и в той мере, в какой культурные контакты расширяют эти возможности, они стимулируют культурное производство и развитие. Напротив, те, кто инвестирует в чистоту, склонны закрывать альтернативы, ограничивать возможности и пресекать эксперименты по слиянию культур. Поступая так, они обедняют себя, потворствуя или поощряя пренебрежение и уничтожение тех аспектов прошлого, которые не соответствуют их собственным, узким стандартам.

Против таких пуристов выступают герои этой книги, люди, посвятившие свою жизнь передаче и продолжению культурных традиций, включая тех, кто запомнил длинные истории, такие как история Троянской войны, и тех, кто усовершенствовал культурные техники, такие как строительство колонн и создание мозаик, фресок и систем письма, таких как египетские иероглифы и ацтекские рисунки. Не менее героическими являются и те, кто создал институты, посвященные сохранению и передаче знаний, включая хранилища мудрости, такие как Багдад, монастыри, подобные тому, который создала Хильдегард Бингенская, музеи, вдохновленные новой наукой о прошлом, которую пропагандировала Джордж Элиот, и художников, посвятивших себя продолжению традиций исполнения, таких как Воле Сойинка. Сюда же относятся те, кто способствовал (мирным) культурным встречам, например, Сюаньцзан с его путешествиями в Индию, Эннин с его путешествиями в Китай, и Сэй Сёнагон, пытающийся справиться с наследием китайской культуры в Японии. Несмотря на неполные и зачастую ошибочные представления о странах, которые посещали (или о которых слышали) эти путешественники, они стремились к встрече с другими культурами, чтобы бросить вызов собственным предположениям и убеждениям.

Мне хочется представить, что читатели этой книги сделали то же самое. Ни одно из древних произведений или их создателей, о которых здесь идет речь, не лишено недостатков. Культуры, сформировавшие их, имели ценности и практику, отличные от наших собственных; они были продуктами обществ, в которых мало кто из нас хотел бы жить. Как и общества, которые их создали, эти произведения несут в себе ценности и несправедливость своей эпохи. Считать их достойными сохранения и принимать их как часть нашего общего культурного наследия не означает, что мы должны соглашаться с ценностями их эпохи или выделять их в качестве моральных примеров для подражания здесь и сейчас. Ни одно из произведений, упомянутых в этой книге, не соответствует этому стандарту, ни эксплуататорский Египет Нефертити, памятники которого являются известным примером порабощения возводивших их рабочих, ни Ашока Свирепый, который сожалел о кровавых бойнях, за которые он был ответственен, но не отказался от завоеванных благодаря им территорий, ни высокомерные греки и уж тем более римляне с их легионами, ни тем более аль-Мамун, который убил своего брата, чтобы получить власть, прежде чем поговорить с Аристотелем во сне. Не заслуживают восхищения за этот поступок (если он действительно имел место) и захватчики ковчега, не говоря уже о европейских колонистах , уничтоживших население целого полушария, а заодно и большую часть его культуры. Историки и археологи XIX века, такие как Феноллоза, стремясь сохранить прошлое, часто разрушали его ненароком и были виновны в краже в огромных масштабах. Все творцы культуры должны бороться с насилием и эксплуатацией, которые также являются частью истории культуры, принимать различия в ценностях и верить, что будущее проявит к ним такое же терпение.

Сегодняшние опасения по поводу культурного заимствования и собственности вызваны не только историей насилия, которая проходит через всю человеческую культуру, но и беспокойством по поводу того, как социальные медиа делают циркуляцию культуры беспрепятственной. Хорошим примером является недавняя волна - не "Великая волна у берегов Канагавы" Хокусая, а "корейская волна", или Hallyu, которая возникла вместе с Интернетом в конце девяностых годов. Ее пик пришелся на 2012 год, когда вышел клип на песню "Gangnam Style" южнокорейского певца, рэпера и продюсера PSY. Названный в честь самого дорогого района Сеула, "Gangnam Style" включает в себя гоночные конюшни и моторные лодки, но эти сцены роскоши пересекаются с запущенными автострадами, обычным автобусом, небрежно украшенным диско-шарами, и PSY, сидящим на унитазе. Это видео стало первым, набравшим более миллиарда просмотров на YouTube, благодаря своему подмигивающему знанию, веселому приятию лагеря и забавным декорациям: распитие кофе в шикарной обстановке, PSY на полу лифта между ног другого мужчины, выполняющего оттачивающие танцевальные движения.

Корейская волна" смогла охватить такую большую аудиторию, потому что с самого начала она была основана на смешении стилей, включая рок, джаз, регги и афробит. Ее музыкальный почерк основан на танцевальных треках в стиле R & B с тяжелыми ритмами, мелодичными бридж-секциями и "мягкими" рэп-интерлюдиями, исполняемыми в основном на корейском языке с редкими английскими фразами (например, "Gangnam style"). В клипах часто демонстрируются синхронные танцевальные движения, которые менее распространены в популярной культуре США, но хорошо известны в других традициях, включая Болливуд. Примечательно и то, чего там нет: насилия и непристойностей, которые часто встречаются в поп- и рэп-культуре США и Великобритании. (Образ K-pop как "чистого веселья" также объясняет ожесточенную реакцию K-pop певцов, когда они нарушают высокие ожидания моральной чистоты, которые питают