– Оснований для такого предположения пока нет…

Риэ вдруг с интересом взглянула на Барбонтина:

– Но я вот чего никак не пойму: почему ты мне все это рассказываешь? Если про твои откровения узнает майор Клементе, он тебе точно голову оторвет.

– Пускай. Это только повод. Я просто-напросто хотел тебя пригласить на партию в теннис на закрытом корте.

Ветер с крупными каплями дождя яростно хлестал в переднее стекло.

Маталон сжал руль покрепче. Напряженно глядя вперед, он вел машину по извилистой дороге, иногда поглядывая вниз, на мутную реку, клокотавшую слева. Дорога была асфальтированная, но поверхность неровная, и если сорваться в пропасть, костей точно не соберешь.

Вчера Маталон подслушал разговор Хоакина эль Оро с двумя японцами. Он услышал тогда, что Рюмон планировал съездить в Ронду, чтобы разыскать там человека по имени Хасинто Бенавидес.

Убивать Хоакина Маталон не собирался. Он, видимо, просто немного переборщил, когда нажал коленом тому на грудь.

Он не успел его даже толком расспросить, но от мертвеца теперь толку мало. Оставалось одно: прижать того японца и расколоть. Насколько хорошо Рюмон был осведомлен о слитках Орлова – неизвестно. Но, как минимум, кулон у него на шее был такой же точно причудливой формы, как и тот, другой, что был спрятан в левой глазнице Хоакина под повязкой.

Что-то Рюмон уж точно знал.

Рюмон утверждал, что разыскивает японского добровольца по имени Гильермо. Это имя фигурировало и в той истории Жаботина.

Если Гильермо и правда участвовал в операции по захвату золотых слитков, быть может, что-то об этом знает и его друг, Бенавидес. Прежде чем разбираться с Рюмоном, было бы полезно опередить его и встретиться с этим самым Бенавидесом.

Исходя из этих соображений, Маталон тем же вечером выехал из Мадрида в Ронду.

Из-за непогоды последний поезд в Альхесирас[89]изрядно запоздал, но на рассвете все же благополучно прибыл в Ронду.

Посидев какое-то время в баре на вокзале, Маталон зашел в мэрию и узнал там адрес, по которому проживал Бенавидес. Затем взял напрокат машину и выехал в направлении пригорода Ронды.

Машина вынырнула из последнего витка серпантина на равнину и поехала по ровной дороге между двумя горными хребтами.

Слева показался пустырь с автофургоном и строительными материалами, за пустырем – красная крыша и белые стены небольшой постройки.

Маталон въехал на пустырь и вышел из машины под дождь. Поплотнее закутавшись в плащ, он направился в сторону постройки, увязая в грязи.

На крыльце стоял мужчина лет сорока, в синей куртке и полинявших джинсах. Он с подозрением разглядывал Маталона из-под белой, нахлобученной по самые глаза охотничьей шляпы. Был он сутулый и костлявый и напоминал всем своим видом курицу, с которой срезали почти все мясо.

Маталон поднялся на крыльцо и обратился к нему:

– Здешний управитель, Хасинто Бенавидес, дома?

Сутулый мужчина пристально разглядывал Маталона.

– Хасинто? Да в пещере он! – ответил тот, показав большим пальцем в сторону гор.

По ту сторону дороги, на склоне горы, виднелось что-то вроде плаката.

– Что, туристов повез?

– Да нет, перила в пещере подлатать пошел. Завтра ведь воскресенье, ну и приезжают школьники из Англии на экскурсию. С такой погодой, правда, может, и отменят, кто его знает.

Маталон приложил пальцы к козырьку:

– Ладно, понял. Я тогда в пещеру схожу.

Мужчина пожал плечами:

– Сходить-то можешь, да войти – нет. Вход-то заперт.

– Но ведь Хасинто как-то прошел внутрь, верно?

– Он, как войдет, сразу запирает. Если не запрешь, еще вор какой зайдет.

– Хорошо, тогда я покричу у двери, чтобы он меня впустил.

Собеседник Маталона пальцем сдвинул шляпу кверху и оскалился, показывая неровный ряд зубов.

– Кричи сколько влезет – все равно не докричишься. У той пещеры глубина знаешь какая? Ты мне вот что скажи: какое у тебя к нему дело, а?

– Один его приятель просил кой-чего ему передать.

Мужчина поскреб висок пальцем, похожим на петушиную шпору.

– Ну, раз так, я тебя провожу. У меня свой ключ есть.

– А как же хозяйство-то – без присмотра оставишь?

– А кто в такой денек придет?

Он переобулся в стоявшие рядом резиновые сапоги.

– Ты уж прости, что я тебя в такой дождь вытаскиваю…

Тот широко улыбнулся:

– Да ничего. Меня, кстати, Пакито зовут, я у Хасинто вроде подручного. А тебя-то как звать?

– Меня? Меня Мигелем. Мигель Понсе.

Маталон назвался именем бульварного журналиста, которого он не так давно отправил на тот свет.

– Ладно, Мигель. Давай так: твою машину тут оставим, а съездим на моем фургончике. Тут и пяти минут не будет.

Маталон сел в фургон Пакито.

Фургон двинулся в том направлении, откуда Маталон только что приехал, и вскоре на развилке свернул к скалам. Маталон взглянул вверх, туда, где за окном виднелся вход в пещеру.

Его пальцы в кармане крепко сжали листок с картой речного русла, который он отнял у Хоакина.

По пути сюда он уже приметил широкую реку, которая тянулась вдоль дороги – сначала железной, а затем и автомобильной. А теперь еще и пещера. Вчера Хоакин говорил тому японцу что-то про пещеру.

Широкая река и пещера…

Есть ли шанс, что золотые слитки спрятаны в той пещере наверху?

Скорее всего нет. По крайней мере это было бы нелогично.

Как бы там ни было, Хасинто Бенавидес воевал вместе с Гильермо. Неужели все это случайность? Едва ли.

От этой мысли у Маталона аж слюнки потекли. Река да пещера. Дельце становится все интереснее.

Пакито гнал машину вверх, почти не сбавляя скорости на поворотах.

Маталон взглянул на него:

– Я по дороге сюда реку видел, не скажешь, как она называется?

– А, это Гуадивалло. Гуадалевин, которая течет через центр Ронды, сливается с Гуадалкобасин, это которая с севера идет, и дальше она Гуадивалло называется.

– Никогда про такую не слышал…

Маталон был родом из этой же провинции, Андалусии, но он вырос в глухой деревеньке на востоке, недалеко от Гранады, и здешних мест практически не знал.

– Ну и скалы здесь.