— Те самые фонтаны… — сказал Аполлон, проследив за ее взглядом.

Обняв Памелу за плечи, он прижал ее к себе.

— Наши фонтаны.

Памела подняла голову, посмотрела на него и на этот раз действительно улыбнулась. Он был таким сильным и уверенным в себе… таким настоящим. Она не могла сомневаться в нем. Ей дал клятву сам бог света. Он не может предать ее. И что куда более важно, он не может предать их обоих.

— Да, наши фонтаны, — сказала она.

— Не будем медлить! Я подготовил сюрприз для моей богини, и мы не можем опаздывать!

Эдди и Артемида стремительно промчались мимо и вошли в «Белладжио». Памела и Аполлон не спеша последовали за ними. В холле Памела замерла на месте. Совершенно ошеломленная, она уставилась в потолок.

— Дэйл Чичули! — благоговейно произнесла она, глядя на невероятное произведение искусства, которое представляла собой люстра в фойе «Белладжио». — Я и забыла, что он работал здесь!

Удивленный Аполлон тоже посмотрел вверх.

— Весьма необычная люстра.

— Она изумительна! Ты только посмотри, какая тут сложная выдувка стекла и как играют краски! Это как целая стая переливающихся медуз. Жаль, что Эдди не решил подражать вот этому декору вместо дурацкого «Дворца Цезаря».

— Ну, не знаю… — Аполлон прижал ее к себе и поцеловал в макушку. — Мне все больше нравится эксцентричный вкус Эдди. В конце концов, именно он свел нас вместе.

— Скорее! Мы опаздываем! — воскликнула Артемида, хватая брата за рукав и таща вперед, туда, где их нетерпеливо ждал Эдди; он стоял перед входом в ресторан.

— Э.Д. Фост с гостями, — сказал Эдди метрдотелю. — Я делал специальный заказ.

— Разумеется, мистер Фост. Сюда, пожалуйста.

Они пошли вслед за метрдотелем через великолепный ресторан, вечером в пятницу буквально битком набитый посетителями, к ряду наклонных окон, между которыми находилась высоченная стеклянная дверь; официант распахнул ее перед компанией, и они вышли на большой полукруглый балкон, под которым виднелись прославленные фонтаны Белладжио. Метрдотель подвел их к единственному столику, стоявшему на балконе, — стол был накрыт льняной скатертью, и на ней красовались хрусталь и фарфор. Метрдотель поклонился сначала Артемиде, потом Памеле и помог им сесть в мягкие бархатные кресла.

— Как вы и распорядились, мистер Фост, балкон был оставлен исключительно для вас.

— Отлично. Теперь можете разливать «Дом Периньон».

— Ох, Эдди! Как ты догадался, что мне ужасно хочется снова выпить этого чудесного шампанского? — спросила Артемида.

— Я прочел это в твоих прекрасных глазах, богиня, — ответил Эдди.

Памела обменялась веселым взглядом с Аполлоном. Официант откупорил бутылку, а когда он разливал шампанское по бокалам, прозвучали первые ноты музыки — и фонтаны ожили.

Лишь одно! Единственное чувство…

Звучала песня, танцевали фонтаны, и Эдди поднял свой хрустальный бокал, глядя на Артемиду.

— За тебя, моя богиня. За единственное чувство.

— Ох, Эдди, — произнесла она, тихонько чокаясь с ним и быстро моргая, чтобы смахнуть слезы, внезапно выступившие на глазах. — Ты просто ошеломил меня.

— Мне это доставило немалое удовольствие, — ответил он, и его глаза тоже подозрительно заблестели.

Потом он откашлялся и жестом приказал официанту подать меню.

Им подали великолепный ужин — и они не спеша ели под музыку танцующих фонтанов, любуясь на небо пустыни, медленно терявшее синеву и становящееся пурпурным. Они были одни на балконе, и вечер казался волшебным и таинственным. Хотя они находились в самом сердце Лас-Вегаса в суетливую пятницу, никто не нарушал их уединения и не мешал любоваться пышным зрелищем. Памеле казалось, что боги Лас-Вегаса даровали им сегодня личную ложу. Впрочем, кто знает? Вполне могло быть и так. Иной раз случаются весьма странные вещи.

Когда умолкла последняя песня фонтанов, Эдди посмотрел на часы. И, мрачно поднявшись с места, повернулся лицом к столу.

— Уже почти восемь. Мы насладились вином и едой, дружбой и музыкой.

Его добрые глаза сначала посмотрели на Памелу, потом на Аполлона и наконец остановились на Артемиде.

— И теперь я с грустью говорю — мы должны попрощаться. Но я уже сказал, что приготовил вам сюрприз.

Он не отводил взгляда от Артемиды.

— Особенно для тебя, моя богиня.

Он широким жестом показал на все вокруг.

— Часть сюрприза — этот балкон и этот ужин. Вторая часть — я рад официально объявить, что выбрал наконец сюжет следующей трилогии. Это будет история о воине, обещавшем своему гибнущему народу нечто вроде бы невыполнимое: завоевать сердце богини, которая, в свою очередь, пообещает вернуться к людям, жить рядом с ними и спасти его мир. На обложке каждой книги будет образ, священный для героя на протяжении всего его путешествия, — образ его богини. И это будет ничто иное, как один из портретов, написанных нашим художником с тебя.

Он умолк и торжественно поклонился женщине, которую провозгласил своей богиней.

Артемида встала и медленно подошла к Эдди.

— Спасибо, мой воин.

И Охотница присела в низком реверансе. Когда же она гибко выпрямилась и взяла Эдди за руку, Памела увидела, что щеки Артемиды повлажнели. Писатель извлек из нагрудного кармана шелковый носовой платок и промокнул ее слезы; а потом знакомым жестом похлопал ее по руке.

— Ну что ж, идемте, завершим наше путешествие.

Все четверо молча прошли через ресторан и через фойе «Белладжио». На этот раз искусное творение Чичули не привлекло взгляда Памелы. У нее было слишком тяжело на сердце; она просто не могла посмотреть вверх. Она могла только покрепче держать Аполлона за руку и верить, что прикасается к нему не в последний раз. И именно через его руку Памела ощутила мгновенно возникшее напряжение, когда ко входу подкатил лимузин, и вспомнила о своем обещании.

— Эдди, ты не против, если мы с Фебусом пройдемся пешком? Ты ведь знаешь, как он относится к машинам, — сказала она, несколько отстранение пытаясь угадать, как сейчас звучит ее голос.

Наверное, как у человека с разбитым сердцем. Так, словно ее жизнь кончится вместе с заходом солнца.

— Конечно! Встретимся перед «Дворцом Цезаря». И у нас будет время сказать друг другу «до свидания».

Писатель улыбнулся, хотя и с заметным усилием, и сел в лимузин.

Бахус сидел на троне в своем дворце на Олимпе. Он закрыл глаза и собрал в кулак всю волю. На его широком лбу выступил пот. Щеки загорелись красными пятнами. Между дряблыми губами выступила пена, пузырившаяся в такт дыханию.

«Где же оно?..»

Он сосредоточился еще сильнее. Не надо паниковать. Не надо впадать в отчаяние. Это будет найдено.