демократы. К тому же неконтролируемый выезд за рубеж мог осуществляться через открытые российские границы со странами СНГ, например с Украиной, Казахстаном.

Имели место и отдельные попытки в самой России передать иранцам интересующие их закрытые сведения в области вооружений. Однако такие попытки не только не поощрялись, но решительно пресекались Федеральной службой безопасности России, причем без всякой «наводки» со стороны. Об этих акциях ФСБ сообщала публично. Так что не было никаких оснований приписывать России то, что она не делала и не намеревалась делать.

В ответ на американские представления, которые, как правило, делались в общей форме, мы тоже просили представить уточняющие конкретные факты, данные. Я обращался с этим не только к американцам, но и к израильтянам, когда в качестве министра иностранных дел России был с визитом в Израиле и по настоянию принимающей стороны встретился с руководителями военной разведки. Мне ответили, что не могут представить конкретные данные, так как не хотят подвергать опасности свои источники информации.

К сожалению, «иранская тема» получила свое продолжение. В середине 2006 года появились подозрения, что Иран постепенно решил те исследовательские задачи, включая обогащение урана, которые действительно могли привести к созданию ядерной бомбы. Однако Иран не выходил за рамки подписанного им Договора о нераспространении ядерного оружия и полностью отрицал намерение осуществлять военную ядерную программу. При этом он отстаивал, как говорили его руководители, право на все работы по мирному использованию атома.

Напряженная подозрительность возрастала еще и потому, что одновременно иранский президент, по сути, призывал стереть с карты мира Израиль. Американцы, как это было всегда в последние годы, хватались за оружие, настаивая на применении силы против Ирана. Не буду разбирать угрожающие последствия применения военной силы против этой страны. Скажу лишь, что Россия и Китай, последовательно препятствуя этому, вели дело к компромиссному решению: с одной стороны, не лишать Иран возможности продвижения по пути мирного использования атома, более того, помогать ему в этом, и с другой стороны, усилить контроль по линии МАГАТЭ, иными словами, деполитизировать обстановку и представить возможность экспертам наблюдать за всеми исследовательскими работами Ирана в ядерной области. Полностью согласен с тем, что это — единственный выход из сложной ситуации.

Но вернемся к моему разговору с Тэлботтом. Я сказал ему, что иранская тема не может по своей природе быть «раздражителем» в российско-американских отношениях. Мы будем строго соблюдать все международные регламентации, но они не должны подменяться навязыванием нам «правил игры» со стороны США.

Через месяц после моего разговора с Тэлботтом в США вылетела делегация нашего правительства, возглавляемая Маслюковым, для окончательных переговоров с МВФ. В послании, адресованном мне, от 30 апреля 1999 года директор-распорядитель МВФ М. Камдессю писал: «Я рад, что нам удалось достичь согласия с господином Маслюковым и его командой по вашей экономической программе. Я не сомневаюсь, что осуществление этой программы совместно с мерами, которые вы планируете предпринять в связи с кредитом, предоставляемым Всемирным банком в целях проведения структурной перестройки, усилит макроэкономическую стабильность в России и улучшит перспективы для самой этой перестройки с целью перехода к рыночной экономике, основанной на денежных потоках. Это приведет к продолжительному экономическому росту.

Я могу заверить вас, что МВФ будет продолжать поддерживать ваши усилия по реализации экономической программы в эти тяжелые времена. Я прекрасно осознаю те трудности, которые вам предстоит еще преодолеть, но я также знаю и то, что не существует легкого пути для восстановления экономической стабильности и создания условий для роста».

Казалось, марафонский бег близок к окончанию. Однако с решением вопроса о кредитах МВФ американцы тянули при правительствах и Степашина, и Путина, и Касьянова.

«Петля» над Атлантикой

Между тем, несмотря на предпринимаемые нами меры, направленные на привлечение и восстановление доверия иностранных инвесторов, несмотря на то, что наиболее крупные иностранные компании не покинули российский рынок после событий 17 августа, экономические двусторонние отношения России с зарубежными странами оставляли желать лучшего.

И опять многое упиралось в позицию США. На 20-е числа марта было назначено заседание российско-американской комиссии, которую возглавлял со стороны США вице-президент А. Гор, а с нашей — постоянно сменявшие друг друга председатели правительства Черномырдин, Кириенко, а теперь и я.

Мы провели серьезную подготовку к поездке. Заранее в США для проведения переговоров с американцами прибыли несколько членов кабинета. Я подготовился к участию не только в пленарных заседаниях комиссии, но и в ее профильных комитетах. На заседании Комитета по развитию делового сотрудничества решил сделать упор на вопрос об экспорте в США российской стали — «стальное лобби» США оказывало серьезнейшее давление на американскую администрацию, пытаясь закрыть для России доступ на их рынок, и с этой целью было активизировано антидемпинговое расследование. Между тем от экспорта стали зависело благополучие нескольких наших крупных металлургических заводов — производство на них, в свою очередь, «по цепочке» влияло на оживление значительной части промышленности. Меня перед поездкой посетили многие директора таких предприятий с просьбой защитить их интересы.

В наследство нашему правительству досталась и нерешенная проблема финансирования Эксимбанком США совместного проекта создания самолета Ил-96МТ. Что касается нас, то мы выполняли все свои обязательства, начиная от регистрации самолета вне России и кончая выделением кредита Внешэкономбанка.

Я намеревался поднять вопрос и об американской сертификации самолета Ан-124-100, который уже был сертифицирован в качестве гражданского грузового судна Международным авиационным комитетом (МАК). От американской сертификации зависела эксплуатация этого самолета на рынке авиаперевозок в США, в чем мы были очень заинтересованы.

И, конечно, собирался остановиться на такой застарелой проблеме в наших экономических отношениях, как предоставление России на постоянной основе режима наибольшего благоприятствования в торговле с Соединенными Штатами. Наряду с этим особое внимание решил уделить поощрению экономического сотрудничества между двумя странами на региональном уровне — нашим Дальним Востоком и западным побережьем США.

Хотел заострить вопрос о поддержке американской стороной в виде дешевых кредитных ресурсов российского малого предпринимательства, расширения сотрудничества в агробизнесе, включая выход на российский рынок крупнейших американских машиностроительных корпораций «Кейс» и «Джон Дир». Помимо импорта сельскохозяйственной техники мы хотели создать с ними совместные компании в России.

Намечена была встреча и с представителями крупного американского бизнеса, которых я намерен был пригласить к самому активному сотрудничеству с нами.

В целом экономическая программа визита в США была сверстана хорошо. Правительство считало своей главной задачей защиту за рубежом интересов отечественного бизнеса вне зависимости от форм собственности. В большинстве из упомянутых мною проектов были заинтересованы акционерные общества, частные предприниматели.

И, конечно, поездка в США давала возможность провести беседы с президентом, вице-президентом, государственным секретарем по всем аспектам российско-американских отношений. А такой разговор, как показала беседа с Тэлботтом, был крайне необходим.