них Санька в новенькой голубой вышитой рубашке и Лилька в синем, обшитом пёстрой тесьмой сарафанчике и белой вышитой кофточке, он заволновался. Бабка, как стало известно о концерте, шила и вышивала, не разгибаясь, чтоб в хороводе Санька с Лилькой были не хуже других. И Ларьке, чтоб не ревел, сшила новую рубашку, розовую. И он сам в своей лучшей рубашке, красной, с витым шнурком-пояском. И у Саньки с Ларькой такие же пояски, а у Лильки тканой узкой полоской с красными кисточками на концах. Но ведь одежда – это так, пока рот не откроют.

И пока на сцене пели и плясали, Артём сидел как на иголках, немного успокаиваясь только на чтении стихов. Но всё обошлось благополучно. Ни Санька, ни Лилька не сфальшивили и в танце не сбились. Артём самодовольно улыбнулся: недаром он их две недели каждый вечер гонял и учил. Послушал тогда под дверью, как учат, запомнил мелодию с голоса и учил. Даже Ларька гудел в тон, не сбиваясь.

Хлопая долго и упоённо. Отбивая ладони, Громовой Камень про себя решил: на следующий год он хоть одну песню с танцем, но сделает. Танец… подберёт, что попроще и не военный, конечно… барабан и бубен… это он сам и сделает, а одежду… ну, там с родителями придётся поработать, но тоже – вполне решаемо.

Василиса Васильевна поблагодарила пришедших и объявила концерт оконченным. И сразу шум голосов, смех, аплодисменты и толкотня вокруг учителей. Каждый хотел поблагодарить, посоветоваться, спросить о своём, что дескать, как мой или моя…

И в этой круговерти Санька и Лилька подтащили Артёма к Валерии Иннокентьевне.

– Вот, это Тёмка…

– Он, знаете, как поёт здоровско…

– Он нас учил, вот…

– Он всех перепоёт, запросто!

Покраснев до тёмно-бордового цвета, Артём затравленно огляделся, не зная, куда бежать и у кого просить помощи. Вот втравили его мальцы, ну, он им дома за всё врежет. Если сейчас обойдётся.

– Да? – обрадовалась Валерия Иннокентьевна. – Обязательно приходи, мы осенью большой хор будем делать.

На счастье Артёма, её кто-то отвлёк, и страшного вопроса: а где это он научился петь, не прозвучало. Он благополучно выдрался из толпы, волоча Ларьку, которому приспичило потыкать вон те… ну, как их…

– Клавиши, – сердито сказал Артём по-английски и пообещал уже громко по-русски: – Я тебе так потыкаю, что по гроб жизни запомнишь.

Но самому так захотелось сесть к роялю, тронуть клавиши, он ведь хорошо играл, руки, правда, не те стали, а хочется… Артём сердито отвернулся от сцены.

– Пошли. Деда где?

– А вона, – Лилька ткнула пальцем. – С английской училкой.

– Ага, вижу.

И стал пробиваться туда.

Джинни никак не ждала, что стольким понравится, что начнут спрашивать об английском хоре…

– Да, конечно, осенью…

Женя обошла и поблагодарила всех учителей. Андрей и Эркин с Алисой ходили за ней следом. И когда они наконец вышли на крыльцо, Алиса задумчиво спросила:

– Ну, и за сколько пятёрок это считается?

Андрей схватил открытым ртом воздух и захохотал.

– Ну, племяшка, ну, ты даёшь!

Отсмеявшись, Женя сказала:

– Сегодня твой день, Алиса. Всё, что хочешь.

– Всё-всё? – уточнила Алиса. – И без супа?

Женя вздохнула. Но ведь обещала, значит, надо держать слово.

После совещания при самом деятельном участии Андрея они отправились в кафе на праздничный обед. А потом мороженое, а потом ещё…

В учительской было шумно и весело. Надо же как хорошо всё получилось… и, разумеется, осенью работу продолжить… ну да, хор… и кружок рукоделия… и изо-деятельность… смотрите, и взрослые заинтересовались… Джинни, ты молодец… спасибо, Гриша… да, английский хор нужен, многие знают язык… да, а выставку сделать постоянной… и обновлять экспозицию…

– Дорогие коллеги, – Аристарх Владимирович постучал карандашом по графину с водой. – Я думаю, мы вполне можем себе позволить продолжить празднование. Скажем…

– У меня, – закончила за него Алевтина Алексеевна и, когда все удивлённо посмотрели на неё, улыбнулась. – Приглашаю всех на праздничный чай. И не спорьте.

– Но…

– Вы бы сказали…

– Складчину бы сделали…

– Нет-нет, – решительно пресекла она этот гомон. – Дорогие коллеги, я, да, десять лет играла только для себя, и то… Нет, это совсем другая история, она не стоит вашего внимания. Но сегодня мой праздник, я вернулась к самой себе и приглашаю вас отпраздновать это событие.

После такого заявления спорить было уже неловко.

Зина шла под руку с Тимом, гордо подняв голову и любуясь идущими впереди детьми. Дима и Катя так хорошо пели и стихи читали. Лучше всех, не сбились ни разу, и Димочка не шалил, не озорничал, и Катя в полный голос пела, а то всё шёпотом норовила.

– Правда, хорошо было, Тима?

– Правда, – кивнул Тим, поддерживая Зину.

– Пап, – обернулся к ним на ходу Дим. – А мороженое будет?

– Будет, – улыбнулся Тим. – Вы заработали.

– В «Север» пойдём, да, пап?

«Север» – кафе-мороженое недавно открылось на Главной улице.

– Конечно, в «Север», – сразу ответил Тим.

Научившись читать по-русски, он теперь тоже покупал каждый день газету и старательно прочитывал её от названия до списка сотрудников и адреса редакции. О «Севере» писали много. И что там у входа стоит чучело белого медведя, и что мороженое там тридцати сортов.

– Тима, а обед как же? – с сомнением в голосе спросила Зина.

Дим и Катя затаили дыхание.

– Сегодня можно, – ответил Тим.

– Да уж, ради такого дня, – сразу согласилась Зина.

– Катька! Давай наперегонки! – радостно заорал Дим, бросаясь вперёд и волоча за собой сестру.

Ведь за что другое и наказать могут. Со взрослых станется.

По дороге домой Артём продолжал злиться, но дед строго сказал:

– Ты это чего? Не порть праздника.

– Да подставили они меня, – нехотя ответил Артём.

– А и ни фига, – зачастила Лилька. – Мы только училке хоровой сказали, что Тёмка поёт хорошо.

– Я т-те дам, – дед несильно ткнул её по затылку. – Не училка, а по имя-отчеству, уши оборву за непочтение. А ты чего набычился?

– Она меня в хор зовёт, – пробурчал Артём.

– Ну, и иди, – вступила бабка. – Коли бог тебе что дал на радость людям, то и радуй людей. Не помрёшь небось.

Артём покосился на деда и упрямо промолчал, опустив глаза. Но потом заставил себя улыбнуться. А когда Лилька и Санька, увидев лоток с мороженым, побежали к нему хоть посмотреть, а Ларька припустился за ними, Артём полез в карман.

– Деда, я куплю на всех…

– А чего ж нет, – согласился дед. – В такой-то день.

И бабка закивала.

Рядом с тележкой мороженщика как раз под тенью от нависающей над забором отцветающей уже сирени скамейка. На ней вшестером и устроились.