Мы рассказали про нашу верную подводную свиту, про корифен, которые гонялись за летучими рыбками, про тучи морских птиц из Южной Америки, которые кружили на горизонте на юге и на западе, где над голубым океаном серебристыми ракетами взмывали тунцы. На другой день барбадосский радиолюбитель передал, что нас собирается проведать одно из исследовательских судов ООН.

Двадцать пятого июня к нам на борт залетела коричневая стрекоза. Неужели суша так близко? Или ее подвезло какое-нибудь судно, которое прошло за горизонтом? После того как нас раза два чуть не протаранили у берегов Африки, мы почти не видели пароходов.

«Ра II» полным ходом приближалась к тому району, где мы после заключительных драматических дней прошлогоднего рейса покинули «Ра I». Ребята невольно поежились, когда вахтенный обратил наше внимание на акулу, злобно атаковавшую красный буй, который мы тащили на буксире за кормой на случай, если кто-нибудь упадет за борт. Именно здесь встретили нас акулы в прошлом году. Впрочем, одинокая странница скоро оставила буй в покое и ушла на север. Можно было подумать, что судно, не требующее подводного ремонта, акул не интересует.

Двадцать шестого июня море снова начало бесноваться, и волны гнались за нами, шипя белыми гребнями, как будто нас преследовали снегоочистители, вспарывающие плугом снежную пелену. Сверху нас поливали дождем низкие тучи. Мы смыли с себя соль и слизывали с рук пресную воду. Можно было собрать дождевую воду, но при таком ходе мы рассчитывали обойтись своими запасами.

Утка ковыляла под дождем по крыше и пила из лужиц, а Сафи рвалась в каюту. Правое весло заклинило в уключинах, мы боялись, что оно переломится, но Кей, стоя в воде, раскачал его.

На другой день исчез наш голубь. Последние дни он вел себя беспокойно, описывал все более широкие круги в воздухе над «Ра», но каждый раз возвращался на крышу к блюдечку с зерном. А 27 июня взлетел и уже не вернулся. Потоп пошел на убыль, и ковчег остался без голубя. Без него стало как-то пусто. Уж не почуял ли он землю? Ближайшей сушей была Французская Гвиана на юге. Пернатый путешественник улетел с двумя кольцами, на одном был испанский номер, на другом метка «Ра II».

Двадцать восьмого июня температура воды вдруг поднялась на два градуса, и с того дня мы больше не видели мазута. Может быть, нас подхватила другая ветвь течения? Странно, ведь когда мы годом раньше оставили «Ра I», нас со всех сторон окружали черные комки, а океан совершает непрерывный круговорот между материками.

Двадцать девятого июня мы увидели, что цепочка Сафи свисает в воду, а обезьяны нет. Тревога, аврал! А Сафи, чувствуя себя вольной птицей, сидела на вантах и с чрезвычайно довольным видом глядела на нас свысока. Ни кокосовый орех, ни мед не могли заменить ее вниз, тогда Юрий принес ей любимую резиновую лягушку, зеленое чудовище с огромными красными глазами. Миг – Сафи уже на палубе и схватила игрушку, а Юрий схватил ее. Почти одновременно раздался громкий крик в каюте. Норман установил прямую связь с радистом ооновского исследовательского судна «Каламар» – оно находилось где-то совсем рядом – и нас попросили ночью пускать сигнальные ракеты, чтобы можно было разыскать «Ра II» в беспокойном океане.

В ту ночь нам довелось пережить сильный испуг. 30 июня в 0.30 Норман поднял меня на вахту, я сел в спальном мешке и начал натягивать носки, так как на мостике было сыро и холодно. Вдруг снова послышался голос Нормана, и теперь в нем звучал ужас:

– Иди сюда, скорей! Смотри!

Я нырнул в дверь, сопровождаемый по пятам Сантьяго, вскарабкался на мостик, и через крышу каюты мы уставились в ту сторону, куда показывал Норман.

Чисто конец света. Над горизонтом с левого борта, на северо-западе восходил бледный диск, похожий на призрачную алюминиевую луну. Не отрываясь от воды, он медленно увеличивался в размерах. Правильно расширяющийся полукруг напоминал то ли очень плотную туманность, ярче Млечного пути, то ли шляпку от гриба, которая неотвратимо наступала на нас, все шире захватывая небо. Луна сияла в противоположной стороне, было безоблачно, сверкали звезды. Сперва я подумал, что это световое пятно на фоне влажного ночного воздуха от какого-нибудь мощного прожектора за горизонтом. А может, это атомный гриб, плод чудовищной оплошности людей? Или северное сияние? В конце концов я склонился к тому, что это светящийся дождь космических тел, вторгшихся в земную атмосферу. Тут диск, который уже занял около тридцати градусов черного небосвода, вдруг перестал расти, как-то незаметно растаял и пропал. Так мы и не поняли, что это было.

А затем мы сами устроили фейерверк – жгли красные фальшфейеры и пускали сигнальные ракеты, чтобы обозначить свою позицию «Каламару». Странная ночь, необычная атмосфера. Мы снова услышали по радио голос «Каламара», но там не заметили наших ракет, а когда показывался световой диск, на палубе никого не было.

Утром мы узнали от барбадосского радиолюбителя, что это же явление, но на северо-востоке, наблюдали с многих островов Вест-Индии. Может быть, это взорвалась и сгорела, войдя в атмосферу, какая-нибудь ракетная ступень с мыса Кеннеди? Мы не узнали ответа. Но «уфоисты», охотящиеся за доказательствами существования летающих тарелочек, смешали этот феномен с двумя другими, которые мы наблюдали две ночи подряд несколько раньше, когда на горизонте на северо-западе появлялся оранжевый огонек. В первую ночь это была просто короткая вспышка, а во вторую ночь мы видели каплевидное световое пятно, которое под острым углом нырнуло в море. Мы тотчас оповестили радиолюбителей на континенте, ведь это могли быть сигналы бедствия, но «СОС» никто не передавал, так что скорее всего это сигналили военные суда на маневрах, может быть, всплывшая подводная лодка обозначала свою позицию.

Мы шли на всех парусах прямо на запад, а «Каламар» кружил, разыскивая нас. Ракеты приходилось беречь, но мы непрерывно вели наблюдение с мачты. И вот опять взошло солнце, проходит час за часом, и Норман, хлопоча то с секстантом, то с таблицами, то с аварийной радиостанцией, раз за разом докладывает, что «Каламар» совсем рядом... на севере... а теперь на юге... но высокие волны не давали нам возможности обнаружить его. Мы пообедали. Поужинали. И потеряли надежду, что нас найдут. Еще немного, и тропическое солнце уйдет за горизонт 6 часов вечера по местному времени, а на наших часах уже 9, потому что мы только один раз переводили стрелки после старта. И тут впередсмотрящие на обоих судах одновременно произнесли долгожданные слова. С «Каламара» нам передали, что видят парус, а мы разглядели на горизонте за кормой чуть заметное серое пятнышко. Уже смеркалось, когда нас догнал маленький гордый корабль. Вот она, великая минута.

Быстроходный траулер подошел вплотную и приветствовал нас, приспустив развевающийся на мачте голубой флаг ООН. Норман поспешил к двойной мачте и ответил нашим ооновским флагом, от которого осталось две трети, остальное унес шторм. Радость переполняла нас. Взобравшись на мостик, на каюту, на мачту, мы махали руками, кричали, пронзительно дудели в охотничий рог. Команда «Каламара» – черные, коричневые, белые – выстроилась вдоль борта и кричала и махала нам в ответ. На мостике стоял капитан – китаец. А его сосед крикнул в мегафон по-шведски: