– Опять же – таковы правила, – проговорил Свенельд. – Ты, конечно, можешь сказать, что я долго толкую тебе о них лишь для того, чтобы притупить твою бдительность, но это не так. Ты когда-нибудь слышал, чтобы хоть один Владетель был убит в Бабиле?

– Нет, – покачал головой Харальд.

– Так вот. – Свенельд вещал так, словно перед ним оказался нерадивый ученик, которому необходимо по пять раз повторять одно и то же. – Такое бывало несколько раз, но очень давно. И все, кто отваживался на подобное злодеяние, вскоре погибали жутко и мучительно. Наверное, кто-то из богов следит за этим или просто сама природа земли вокруг вольного города такова. Там нельзя убить магией, но нельзя и уничтожить магию, воплощенную в человеке

– Все равно я не верю, – резко ответил Харальд. – Может, ты все это выдумал? Давай лучше поклянемся, что не причиним друг другу вреда, не посягнем на свободу другого ни собственными, ни чужими руками в течение полугода.

– Хорошо. – Капюшон изобразил кивок. – Чем ты предлагаешь клясться?

– Есть только один обет, который никогда не нарушит Владетель, – Харальд улыбнулся широко и хищно. – Я узнал о нем случайно. Это клятва цветом.

– Да. – Свенельд пошевелился, его одежды зашелестели. – Этот зарок не переступить. Хорошо, я клянусь чистотой своего цвета, что не причиню вреда, не посягну на свободу Владетеля Харальда ни собственными, ни чужими руками в течение полугода.

Харальд повторил клятву, успешно исполнив роль нерадивого эха, заменившего одно слово, после чего Владетели выжидательно посмотрели друг на друга.

– Что же, – нарушил молчание Свенельд. – Пожалуй, пора заканчивать беседу. А то я, если честно, устал уже. Только сначала определим день встречи.

Харальд лишь после этих слов ощутил, как гудят застоявшиеся ноги, и поспешно кивнул:

– Первого августа, если ты успеешь к этому числу.

– Успею. – Старший из магов приподнял руку в прощальном жесте. До встречи.

Харальд тоже махнул рукой, и тут же единый светящийся круг треснул ровно посередине и начал распадаться. Меж Владетелями появилась стенка из серого тумана, постепенно густеющего.

Заклинание теперь надлежало прочесть в обратном порядке. Язык и гортань справлялись с этим без особенного напряжения, а Харальд думал, зачем Свенельду понадобилась эта встреча в Бабиле? Пусть даже все, что он рассказал про обычаи Владетелей, – правда, из этого не следует, что они не могли просто поклясться точно таким же образом в том, что не нападут друг на друга. И никуда не надо было бы ехать.

Островок каменного пола со стоящим на нем Свенельдом канул во мрак, уплыл, словно плот по черной воде. Сама мгла вокруг вскоре стала проницаемой для звуков и запахов. До Харальда долетел аромат хвои, а когда он заканчивал читать, по ушам хлестнул свирепый волчий вой.

Рисунок на полу вспыхнул напоследок и угас бесследно, и тогда скачком, сразу, стал виден окружающий пейзаж. Судя по положению звезд, время близилось к утру, а с юга могучим валом накатывались тучи, грозя скорым дождем.

Ощущая себя так, словно всю ночь ворочал бревна, Харалъд ухватил курильницу – не оставлять же на дожде – и двинулся к лестнице. Маги тоже должны отдыхать.

Уехать из замка, которому Харальд так и не удосужился почти за год дать имя, оказалось не так-то просто. Против этого восстал его первый вассал, заявивший, что Владетелю негоже путешествовать одному, и вообще путешествовать – тоже не очень-то к лицу. С трудом удалось отказаться от навязываемого отряда телохранителей.

Оделся Владетель так, что мало кто заподозрил бы в нем мага. Никакой роскоши – все обычное, зато удобное в дороге. На поясе – меч, тот самый, вывезенный из родного замка. Обруч-телохранитель Харальд снял, помня о том, что слишком многие люди видели его.

Бородку сбривать не стал, хоть и выглядела она уж очень по-козлиному. Зато с ней уж точно никто не признает во всаднике, более всего похожем на возвращающегося с войны наемника, могучего Владетеля.

Никто и не признал. Он безвозбранно двигался на юг, избегая замков. Ночевал иногда в лесу, иногда – на постоялых дворах, в разговоры старался ни с кем не вступать, да и люди, видя бледное и неподвижное, словно высеченное из камня, лицо, холодные голубые глаза, не отваживались подходить к незнакомцу.

Особенных чувств по поводу своей поездки Харальд не испытывал; просто двигался туда, куда его позвали. Легкий интерес гнал его вперед (что же надо Свенельду?), и лишь благодаря этому интересу он чувствовал себя живым. Ничего более в целом мире Владетеля не волновало.

Город появился на другом берегу Серебряной реки на десятый день путешествия. С этого же места Харальд смотрел на него в самый первый раз. но сейчас во взгляде мага была лишь скука и легкая отстраненность.

С равнодушным лицом он стоял на пароме, вперив взгляд в светлые воды, отражающие растолстевшее к концу лета солнце и белые пухлые морды толпящихся вокруг него облаков.

На берегу встретили запах рыбы и крики чаек, роющихся в отбросах. Поморщившись, Харальд быстро миновал прибрежную полосу города и, немного помедлив, двинулся совсем не в ту сторону, куда планировал изначально. До вечера оставалось еще много времени, и в «Олень» попасть еще успеется, а пока решил поглядеть на «Спившегося демона».

Он шел не торопясь, вел коня на поводу и тщательно осматривался, выискивая, что изменилось за те четыре года, которые бывший наемник Харальд по прозвищу Маг не был в Бабиле. Примет нашлось предостаточно – кое-где выросли новые дома, а иные из старых совсем развалились. На многих лавках и увеселительных заведениях сменились вывески, некоторые – самые невезучие – судя по всему, исчезли совсем.

Народ в городе тоже казался иным, не таким, как раньше. В чем это отличие, Харальд не мог точно понять, но оно сразу бросалось в глаза, вызывая болезненное, щемящее чувство утраты. Словно потерял что-то не очень нужное, но привычное, напоминающее о давно минувших славных временах...

«Спившийся демон», правда, оказался на том же месте. Хозяин не узнал Харальда, взглянул на него со смесью равнодушия и заинтересованности, как на обычного посетителя.

Харальд заказал кружку пива и уселся у окна. Расстановку столов немного изменили, и в зале было всего несколько человек. Стояла тишина, нарушаемая лишь жужжанием обнаглевшей мухи, да брехала где-то на улице собака, недовольная жизнью.

Посидев немного в такой блаженной полудреме, Харальд уже начал жалеть, что пришел сюда, когда из-за двери донесся могучий хохот. Затем она с грохотом распахнулась, и в залу ввалились, гогоча во все горло, человек десять крепких мужчин. Окинув одинаковыми настороженными взглядами помещение, причем большая часть взглядов с некоторым недоумением задержалась на Харальде, они проследовали к столу. Расселись и принялись громогласно требовать выпивки.

Один из мужчин, грузный и мощный, вглядывался в бородатого незнакомца дольше остальных. В голубых глазах на миг мелькнуло сомнение, но затем Торвальд отвернулся и присоединился к товарищам.