о деле. Чтобы не подниматься снова в квартиру, Хмелев сказал, что уже заходил туда, но никого не застал.

— Значит, вы из райвоенкомата? — обрадовался Никонов. — Выходит, вняли там нашей с Федором Петровичем просьбе?

— Выходит, вняли! Так что, товарищ Никонов, завтра в одиннадцать ноль-ноль у товарища Долотова. С собой ничего лишнего не брать. — И повторил ему то же самое, что говорил Борейко. — Вас, может быть, проводить до квартиры?

— Да господь с вами! — чуть ли не с обидой воскликнул Никонов. И, сунув за борт пальто свой хлеб, зашагал к дому, держа впереди себя на весу металлическую палку, словно показывая этим Хмелеву, что не нуждается в посторонней помощи.

Дом, в котором жил Кротов, стоит на углу Куйбышева и Чапаева, так что Хмелеву не нужно было далеко идти. Квартиру он тоже нашел сразу и, поднимаясь на пятый этаж, впервые в этот день ощутил слабость в ногах. Был уже третий час дня, и до закрытия офицерской столовой осталось не так уж много, а ему еще предстояло побывать на проспекте Карла Маркса у Худякова. Это несколько обеспокоило капитана. И тут же он поймал себя на мысли, что еще недавно устыдился бы думать о еде, но в последние дни чувствовал какое-то недомогание, а позавчера, обуваясь, обнаружил, что у него распухли ноги.

Поднявшись на пятый этаж, прежде чем постучаться к Кротову, постоял на площадке, пока не отдышался.

Двери в квартиру были нараспашку, и Хмелев, переступив порог, очутился в узком, темном коридоре, заставленном, как в большинстве коммунальных квартир, всякой рухлядью.

Нащупав в темноте в начале коридора дверную ручку, подергал ее, но никто из комнаты не отозвался. Тогда он заглянул туда — и увидел, что на узкой железной кровати лежит человек в полушубке и валенках, и спросил, не Кротов ли он, но тот, приподнявшись на локтях, посмотрел на вошедшего и слабым, почти неживым уже голосом прошептал:

— Кротов дальше...

Хмелев пошел дальше, но опять попал в чужую комнату. Тогда он спросил как можно громче, где тут живет гражданин Кротов. В ответ в самом конце коридора распахнулась дверь и навстречу вышел мужчина в ватных штанах, куртке и фетровых ботах.

— Я Кротов! — сказал он. — По какому делу?

— Разрешите зайти в комнату, там и объясню, — ответил Хмелев, которому хотелось поскорей присесть. — Я пришел к вам, товарищ Кротов, вот по какому вопросу. — И стал быстро, словно по заученному, объяснять.

— Простите, но не представляю себе дальнейшего? — произнес как-то недоверчиво Кротов, у которого, как и у Борейко, были открытые глаза, но шире расставленные и с небольшим молочным бельмом на правом.

— А сколько вам лет? — поинтересовался Хмелев.

— Двадцать шесть!

— Тоже вяжете защитные сетки?

— Прежде вязал, а теперь штампую детали для оружейного цеха. Как раз сегодня закончил партию и собираюсь снести на завод.

Только теперь Хмелев приметил около окна на столике небольшой штамп, тиски и набор инструментов — молоток, острогубцы, отвертки — и догадался, что на этом верстачке и работает Кротов.

— А как у вас со здоровьем?

— Пока живу — надеюсь! — сказал Кротов, и на его чисто выбритом широком лице появилась грустная улыбка. — Трудновато, конечно, держать себя в форме, однако рабочая карточка умереть не дает. Надеемся на скорую прибавку. А вот соседушка у меня в первой комнате совсем уж доходит, хотя принимаю посильные меры, чтобы протянул подольше. А если покину его — погибнет, конечно. А жаль, чудесный человек, образованнейший, в научном издательстве проработал двадцать пять лет. Очень мы дружно живем с ним все годы.

Хмелев и сам подумал, что останься старик без ухода — непременно погибнет, ведь он уже не в силах подняться с кровати.

— Я понимаю вас, Андрей Семенович, но речь идет о военной службе, и вовсе не ограниченной, как вам может показаться. Будь вы зрячим, давно бы уже были на фронте и воевали с врагом.

— Так то на фронте, — опять, будто не поверив Хмелеву, настаивал Кротов.

— Вас и призывают на фронт, — и уточнил: — конечно, если медицинская комиссия не забракует по состоянию здоровья. — И чтобы не вступать в дискуссию, добавил: — К сожалению, подробностей о вашей службе в армии, поскольку вы еще не призваны, сообщить не могу.

В это время из дальней комнаты донесся тихий, еле слышный голос:

— Андрюша!

Кротов встрепенулся и, оставив Хмелева, быстро пошел к соседу и несколько минут пробыл там. Вернувшись, сказал:

— Просил водички попить...

Хмелев поднялся со стула, дружески тронул Кротова за локоть, близко посмотрел ему в глаза и до боли в сердце ощутил жалость к этому красивому, атлетического сложения человеку, которого природа лишила радости видеть. И он сказал ему как можно мягче:

— Ничего, Андрей Семенович, не сомневаюсь, что вас признают годным к военной службе. А это ведь счастье быть в грозное для нашей родины время в рядах ее защитников!

— Только бы успеть сегодня сдать на завод готовые детальки, — думая о своем, сказал Кротов. — В них, должно быть, тоже нужда...

— Сдадите, теперь только три часа дня!

Хмелев застал Худякова, когда тот, сидя на полу, сколачивал детские лыжи, и догадался, что он мастерит саночки. Услышав человека, вошедшего в комнату, слепой повернул к нему голову, поднял на лоб черные очки.

— Это ты, Василий Иванович?

Хмелев назвал себя.

— Простите, — сказал Худяков, поднимаясь с пола. — Я подумал, что это сосед со второго этажа. Обещал мне помочь проводить супругу. Мне удалось выхлопотать для нее место в стационаре. Вот я и мастерю транспорт. — И показал на сколоченные детские лыжи. — А поперек доски прибью фанеру и повезу свою Марью Никитичну на поправку. А то она уже отходить собралась. — И опять беспокойно сказал: — Что-то долго Василия Ивановича нет...

— А вы не тревожьтесь, — успокоил его Хмелев, — если не придет сосед, я помогу вам проводить вашу супругу. Но прежде, товарищ Худяков, выслушайте меня. Пришел я к вам от товарища Долотова. — И стал уже в который раз