- Давайте парни!! - откуда-то сбоку заорал Уиллард. - Надерите задницы этому вонючему быдлу!!

Только он это выкрикнул, как воздух наполнился смертельной музыкой боя: беспрерывно загудели спускаемые тетивы, тонко запели стрелы. Туча добрых английских стрел пронизала воздух. Промахнуться было невозможно. Одни повстанцы замертво падали на траву, другие, раненные, пытались подняться, но уже в следующее мгновение оказывались затоптанными следующими рядами атакующих крестьян. Эти жалкие человеческие огрызки ничего не видя вокруг, полностью отдались дикой злобе, клокотавшей внутри них. В их сердцах не было страха, а одна лишь сжигающая их ненависть. Только поэтому, несмотря на бьющие в упор стрелы, повстанцы продолжали катиться на нас человеческой волной, правда, при этом их скорость бега резко замедлилась из-за множества трупов своих собратьев. Острия стрел с глухими, чмокающими звуками вонзались в незащищенную плоть, вырывая из черных провалов ртов крики боли. Кровь из их ран била такими фонтанами, что мне казалось, что еще чуть-чуть, и долетит до нас. Вся дорога перед нами была завалена ранеными и мертвецами, а грязная, дикая и неуправляемая толпа, дико завывая, все так же продолжала нестись на нас. Они уже были в пятидесяти ярдах от нас, когда лучники в последний раз выпустили свои стрелы в набегавших крестьян, после чего развернулись и побежали, просачиваясь между нами. Надежда, что эти чертовы крестьяне образумятся и отступят под градом смертоносных стрел, испарилась в то самое мгновение, как только мы остались наедине с этими выходцами из ада.

- Сомкнуть ряды!! - заорал я, надсаживаясь. - Надо сдержать этих помойных крыс, во что бы то ни стало!! Сдержим их первый натиск - считайте, парни, что победа за нами!!

Благодаря домам, теснившимся вдоль дороги, мы перекрыли ее двумя рядами, но что такое шестьдесят латников, когда озверевшая толпа насчитывала повстанцев раз в восемь больше. Правда, часть лучников, проскользнув за наши спины, закинула луки за спину и взяла в руки мечи, топоры и колотушки, образовав, таким образом, третий ряд. Большая же часть стрелков, должна была обойти толпу крестьян и напасть на них с флангов, вместе с конницей. Таков был основной план Уилларда.

И вот сейчас, стоя с мечом в руке, я смотрел в безумные глаза и черные провалы ртов, широко раскрытых в диком крике, и думал только одно: - Звери! Нелюди! Они же не убьют, а сожрут нас заживо!'.

Эта мысль привела меня в такое смятение, что мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не удариться в слепое бегство, поэтому следующая мысль стала горячей просьбой: - Господи, пронеси!!'.

- Да поможет нам святой Георгий! - где-то за нашими спинами заорал Уиллард.

Его крик заставил меня вспомнить о моей роли командира и в свою очередь заорать:

- Держаться крепко, парни!! Ни шагу назад!!

Похоже, жажда крови и желание кратчайшим путем добраться до наших глоток поглотили их остатки разума, заставив повстанцев ринуться всей толпой по узкой дороге, идущей между развалинами домов, на нас. Тяжелые мечи взметнулись и упали, снова взметнулись, окрашенные кровью - и снова упали. Я успел ударить третий раз, после чего черная и вонючая толпа подступила настолько близко, что мне оставалось только одна возможность сражаться - наносить короткие колющие удары, отражая ответные удары щитом. Пусть они были слабы от голода и вместо доспехов носили лохмотья, а в руках вместо настоящего оружия держали обломки кос, но их презрение к смерти и жажда крови компенсировала эти изъяны. Оглушенный лязгом и скрежетом железа, человеческими криками и стонами, пропитанный потом и смрадом давно немытых человеческих тел, я перестал ощущать себя человеком, превратившись в такого же, как и они, зверя. Вспыхнувшее желание убивать, рвать их на части, было настолько сильно, что я не мог просто инертно защищаться - мне хотелось рубить их неистово, чувствовать, как под лезвием хрустит кость, как эти помойные крысы захлебываются собственным криком и кровью. Эта вспышка словно влила в меня новые силы. До этого только сдерживающий натиск, я сделал полшага вперед и ударил щитом в лицо крестьянину, пытавшемуся просунуть ржавое лезвие ножа в забрало моего шлема. Тот, с криком боли, отлетел в толпу, заставив податься назад еще пару человек, тем самым, освободив немного пространства вокруг меня, чем я не замедлил воспользоваться. Резко ударил мечом с плеча наискосок, задев при этом сразу двух крестьян. Один из них рухнул на колени с диким воем, прижимая руки к лицу, залитому кровью. Второму мой клинок располосовал руку. Повстанец отшатнулся, инстинктивно попытался закрыться самодельным копьем от моего следующего удара. Но дерево плохая защита от закаленной стали: меч разрубил сначала самодельное копье, а за ним череп его владельца. Мой клинок, не переставая, взлетал и опускался, на головы и плечи повстанцев. Я уже не убивал, а давил, как клопов, разбрызгивая вокруг себя их кровь и ненависть.

Вот еще один повстанец отшатнулся назад, ловя широко раскрытым ртом воздух и зажимая руками располосованный живот, чтобы не дать вывалиться внутренностям - этому хватит. Другой получил колющий удар в лицо и теперь лежа на земле, визжит от боли - добавить. Только я прикончил его, как звуки боя разрезал клич англичан, подхваченный множеством голосов:

- Святой Георгий!!

Мозг отметил этот факт, но тело и руки продолжали делать свое дело - убивать врагов, пока спустя время я не понял, что плотная толпа, сквозь которую приходилось с таким трудом прорубаться, редеет, да так быстро, что мне приходиться уже не стоять на месте, а двигаться, чтобы достать очередного мятежника мечом. Рука замерла на взмахе, потом медленно опустилась. С минуту неподвижно стоял, наблюдая, как в дикой панике, разбегаются во все стороны крестьяне под ударами копий и мечей тяжелой конницы. Мощные кони втаптывали в землю человеческие тела, а тяжелые мечи их всадников быстро и резко опускались, рубя бегущих, чтобы затем снова взметнуться, разбрызгивая вокруг себя алые капли крови. Лучники, высыпав из-за домов, прицельно били в спины бегущих крестьян, при этом громко хвастаясь друг перед другом своим мастерством. Только сейчас я окончательно понял, что мы победили. Меч и щит сразу стали настолько тяжелыми, что впору было удивляться, как я их до сих пор удерживал в руках. Посмотрел по сторонам - везде трупы и кровь. Среди многочисленных трупов крестьян лежали тела солдат вольного отряда - латников и лучников. Латники, от которых осталось чуть больше половины, сейчас с остервенением добивали раненых повстанцев, мстя им за свой страх и убитых товарищей. Отвел взгляд и снова стал смотреть на бегущую в панике толпу крестьян; на всадника, похожего на Джеффри, который догнал беглеца и ударил мечом по голове; на дорогу, усеянную трупами крестьян, из тел которых торчали заляпанные красным стрелы с белыми гусиными перьями.

'Кровь. Везде кровь, - я поднял голову к небу, и на какое-то мгновение мне показалось, что даже само небо сбрызнуто кровью. В следующую минуту меня затрясло так, что пришлось опереться на меч, воткнутый в землю.

Когда Алан Уиллард узнал, что завтра мы уходим от него и идем своей дорогой, он попытался дважды уговорить меня остаться в его отряде. Второй раз он предложил мне стать своим помощником. Это говорило о многом. Так как на этот раз речь не шла о моем небольшом отряде, а лично обо мне. Похоже, я сумел обратить на себя внимание такого признанного бойца и командира, как Алан Уиллард. Это не только польстило мне, но и заставило начать сомневаться в правильности моих действий. Нет, мне не нравилось грабить и убивать, хотя не мог не признать, что этот способ получения денег, применяемый повсеместно, ведет более короткой дорогой к сундуку с золотом, чем путь того же торговца. К тому же став сильным бойцом, я вернул себе уверенность. Правда, в отличие от прежнего Евгения Турмина, моя уверенность, основывалась не на хорошей реакции и крепком кулаке, а на профессионализме солдата - наемника. Я хорошо знал расценки найма, знал о войнах, мелких и больших, происходящих в Европе, знал имена наиболее удачных и успешных командиров и полководцев. Стал немного разбираться в тактике и стратегии ведения сражений, штурме и осаде городов, засадах и стычках, поднабрался знаний в геральдике и этикете. Старался поддерживать свою физическую форму, а ежедневные тренировки с оружием стали для меня таким же необходимым ритуалом, как еда и сон. Помимо меча и боевой секиры, я стал недурно владеть палицей и всеми ее разновидностями. В стрельбе из арбалета так же мало кому уступал - мои стрелы били в цель точно и метко. Приспособление для натяжения тетивы арбалета или 'козья ножка', по моей убедительной просьбе, мои люди пока хранили в тайне. Так же не забыл я и про карман, свое первое изобретение в этом времени. В большинстве моих одежд имелся один, а то и два, потайных кармана. Письмо аббата, постоянно находилось при мне, кочуя из одного потайного кармана в другой.