— Я никого из сородичей пальцем не тронул, — быстро заявил тот. — Ни словом, ни мыслью не обидел. А чужие — они чужие и есть.

— Когда кто-то один всех перебаламутит, чужие своими становятся, — меленько засмеялся старейший из ведьмаков. — Вот ты того и добился. Как, ты думаешь, мы сюда попали? Случайно?

— Зря ты ведьмам насолил, — подал голос один из молодых людей. — Они же мстительные до одури, потому и помогли нам через зеркало сюда попасть. Помнишь о даре болотных ведьм дорогу свечей открывать? Главное, чтобы в конечной точке прибытия зеркало висело и имелась хотя бы капля крови того, к кому попасть надо.

— Как знал. — Захар показал Илье замызганную тряпицу, которая когда-то была носовым платком. — Не выбрасывал.

— Я уже почти уехал! — громко произнес ведьмак. — Могу билеты показать! Мне оставалось только заполучить часть моей книги да последний обряд провести. И все, меня нет.

— Вот последнее ты верно подметил. — Захар крутанул в пальцах нож, причем очень ловко. — Тебя уже нет. Вычерпал ты удачу свою до донышка. Олег, не дай ему…

Закончить фразу он не успел, Илья цапнул Колю за плечо, и, крутанув, невероятно сильно толкнул его в одного из своих противников. Когда они оба покатились по полу, прямо под ноги именинницы, которую наконец-то пригласил ее будущий муж, Муромцев подхватил банкетку, на которой незадолго до этого вел разговор с оперативником, и бросил ее в того, кого Захар назвал Олегом, причем на редкость метко.

Следом за этим он увернулся от удара третьего врага и рыбкой нырнул в ближайшее зеркало, на мгновение засиявшее всеми цветами солнечного спектра. Как видно, он тоже знал какие-то секреты, связанные с подобными перемещениями. Зеркало, кстати, после этого сразу же разлетелось на сотню осколков.

Под потолком что-то бухнуло, по зале пронесся порыв ледяного ветра, затушивший свечи в люстрах и шандалах. Да и беспечных обитателей девятнадцатого века он не пожалел, развеялись они как утренний туман.

— Смылся, — подытожил Олег, отбрасывая в сторону банкетку, изменившую и цвет, и форму. — Ловок, ничего не скажешь!

— Не отнять, — подтвердил Захар, убирая нож в ножны. — Но…

— Вы чего наделали? — наконец подал голос Коля, причем довольно-таки громко. — Вы чего натворили? Блин, я не знаю, что с вами сделаю!

— Ничего ты с нами не сделаешь, — доброжелательно сообщил ему тот ведьмак, которого он сбил с ног. — Права не имеешь. А сотворили мы то, что должны.

— Да у него в заложниках моя напарница! — Коле стало немного неловко за то, как звучал его голос, в нем пробивались какие-то визгливо-рыночные нотки. — И если с ней что-то случится, вам всем кранты. Лично каждого…

— Остановись, парень, — посоветовал ему Захар. — Лишнего не мели, это тебе ни к чему. Или ты не знаешь, что по Покону за каждое обещание ответ держать придется?

— А он кто? — поинтересовался у спутников Савва Фомич, рассматривая Нифонтова.

— Я же тебе говорил, — укоризненно прогудел Захар. — Судный дьяк это, из молодых да ранних. Правда, мне рассказывали, что он вежлив и скромен, но, видно, врали.

В кармане у него запиликал телефон, он шикнул на окружающих, достал из кармана серых старомодных штанов затрапезный кнопочный телефон «Нокия». Коля удивленно присвистнул, вспомнив о том, что до того ни его, ни Женькин телефон сеть упорно не желали ловить.

— Ну, чего там? Ага, прибыл, стало быть. Вот и славно! Давай, ведьма, открывай дорогу, да поживее. Илья шустер, не ровен час, сбежит, ищи его после. Да, вот что еще… Он там девчушку умыкнул, она из сыскных будет, тех, что на Сухаревке сидят. Не видала ее? Ага. Ну добро.

Коля внимательно слушал эту беседу, а как только пожилой ведьмак, сопя, ткнул толстым пальцем в одну из кнопок на трубке, сразу же осведомился:

— Она с ним?

— С ним, с ним, — отмахнулся от оперативника Захар. — Спит, видно сонным зельем ее угостили. Все в порядке, браты, по-нашему вышло. Если свезет, так еще до рассвета управимся.

— Вот и ладушки, — зевнул Савва Фомич и уселся на банкетку, приставленную к стене одним из его подручных. — Не по возрасту мне по зеркальным дорогам бродить, годы не те. Это вам, стрекозлам, все забава, а мне бы кефирчику однопроцентного хлебнуть, да на бочок.

— Я с вами иду, — заявил Коля, сообразивший, что ведьмаки вот-вот покинут эту залу, отправившись туда, где находится их блудный сородич. — И это не обсуждается. Вы сорвали нам операцию, из-за вас сотрудница отдела 15-К подвергается риску, так что я в своем праве. По Покону!

— Ты человек, тебе Покон не писан, — рассмеялся Олег. — Но я не против. Ментовское братство — штука такая… Сам погибай, а товарища выручай.

— Полицейское, — на автомате поправил его Нифонтов.

— Можно и так сказать, — согласился с ним ведьмак. — Захар Петрович, да пусть идет.

Было видно, что старому ведьмаку эта идея пришлась не сильно по сердцу, но все же он сначала глянул на задремавшего Савву Фомича, которому, похоже, все было по барабану, а после согласно кивнул.

— Вперед нас не лезь, язык держи на привязи, что я скажу, то и делай, — коротко и ясно велел ему Захар Петрович. — Ты в городе да днем власть, а здесь наше дело и наше время. Ясно?

— Предельно, — подтвердил Коля. — Извините, мне звонят.

На экране билась фамилия «Ровнин», и оперативник мысленно выругался. Ему и в голову не пришло, что первым делом надо позвонить начальству.

— Ты где?! — рявкнул в трубку шеф так громко, что его услышали все в зале, и даже Савва Фомич перестал посвистывать носом. — Что происходит? Мезенцева с….

Коля даже не понял, как получилось так, что его телефон оказался в руках Захара Петровича, а после перекочевал в руки старшего ведьмака, который неожиданно бодро произнес:

— Не шуми, Олег Георгиевич. Узнал? Вот и хорошо. Мальчонка твой цел, не переживай. И подружку его выручим, ничего с ней не сделается. А, так он тебе уже звонил. И что, небось листы из книги своей требовал? А ты? Ну и правильно, скажи, что привезешь, раз уж так карта легла. Но — поутру, как солнце на небе встанет, дескать, сейчас не время. Бумаги в железном ящике, тот в кабинете, кабинет в здании, оно на замке, а ты вообще дома. Время тяни. Вот это нет, Олег Георгиевич, даже не проси, не надо никуда подъезжать. Этот лихоимец нашего стада овца, хоть и паршивая, нам его и судить, твоих прав никаких тут нет. Все, будь здоров.

Захар Петрович принял телефон от собрата,