— Дядюшка Джо? — Кундри воззрилась на него. — Какое отношение имеет к этому дядюшка Джо? Как я говорила, я не видела его и не слышала о нем ничего уже несколько столетий. Честно говоря, я предпочитала думать, что он умер или что-то вроде того.

Боамунд покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Не совсем так.

— Ты видел его? — требовательно спросила Кундри. — Ты знаешь, где он?

— Да, — медленно ответил Боамунд, — я знаю, где он. Но я не знаю, как его найти. Если ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Не то чтобы, — вздохнула Кундри. — Да, кстати, твои друзья тут прихватили с собой одну мою вещичку. Не будешь ли ты так любезен вернуть мне ее, когда вы с ней закончите?

Боамунд кивнул.

— Еще раз спасибо, — сказал он и добавил: — Я думал, ты опять морочишь мне голову. Насчет мытья посуды и прочего. Но, видишь ли, иногда необходимо доверять людям и мириться с их недостатками, когда эти люди по-настоящему важны, — если ты меня понимаешь. Это как рыцари и карлики. То есть, рыцари, как правило, не очень-то умны, и карлики очень их выручают, когда надо что-нибудь обдумать. А еще карлики делают всякую домашнюю работу, и чистят одежду, и прибираются, а мы частенько забываем сказать им спасибо. Но так уж устроен мир, и так устроены мы. Они понимают это, и мы тоже. Что-то вроде того.

Кундри посмотрела на него, нахмурившись.

— Таковы мужчины, — произнесла она. — Вполне типично для них.

Боамунд встал.

— Мне, пожалуй, пора возвращаться, — сказал он. — Э-э, ты не подскажешь, как мне отсюда выйти?

— Я позабочусь об этом, — ответила Кундри. — Мое почтение твоему другу Бедеверу. Он мне очень понравился.

— Спасибо.

— Ну, до свидания, — произнесла Кундри, — Ваше Величество.

Ноготь сидел в лодке посреди озера, когда Боамунд наконец появился на поверхности. Карлик протянул ему лодочный крюк, и Боамунд взгромоздился на борт.

— Как удачно, что я захватил с собой смену белья и пару полотенец, — сказал карлик. — Как только я услышал, что мы направляемся к озеру, я сказал себе: кто-нибудь непременно в него упадет, так что мне стоит…

— Я не говорил, что мы идем к озеру, — произнес Боамунд, вытирая воду с лица.

— Ты не говорил, — согласился карлик. — Ты и не знал этого, так ведь?

Боамунд пожал плечами и принялся за волосы. Карлик взял весла и не спеша погреб к берегу.

— Ноготь, — сказал внезапно Боамунд, — на чьей ты стороне?

— На твоей, разумеется, — ответил карлик. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, ничего. Просто я был немного озадачен, вот и все.

Карлик подтабанил левым веслом, по широкой дуге выводя лодку к причалу.

— Наша семья всегда была в карликах у твоей, — сказал он. — Это такая традиция. Я тебе рассказывал, помнишь?

— Правда? — Боамунд заметил, что где-то потерял Экскалибур, если это действительно был Экскалибур. — Прости, — сказал он, — я, наверное, плохо слушал.

— Иного я и не предполагал. Что ж, похоже, ты наконец все выяснил.

Боамунд поднял голову.

— Выяснил? — повторил он.

— Ну, насчет Грааля и мистера Симона. Или она не рассказала тебе?

— Ты хочешь сказать, что ты знал все это с самого начала?

— Да, вроде как, — ответил Ноготь. — Видишь ли, это называется расовой памятью. Например, каждый карлик может вспомнить все, что происходило с другими карликами, которые когда-либо жили на свете. Только не все одновременно. Это приходит кусочками, по мере необходимости.

— Ага, — произнес Боамунд. — Думаю, я понял. Да, она все мне рассказала. Честно говоря, это было для меня некоторым сюрпризом.

— Для меня, сэр, все, что происходит, является сюрпризом, — ответил карлик. — Мне так больше нравится. Ну что ж, приехали.

Лодка мягко ткнулась в причал, и Боамунд выпрыгнул на землю.

— Ты сам выберешься? — спросил он.

— Конечно, выберусь, — весело ответил Ноготь. — Почему ты спрашиваешь?

— О, просто так, — задумчиво ответил Боамунд.

— Нам сюда, — сказал Ноготь.

— Ставлю десять к одному, что он заблудился, — сказал Туркин. — Малыш Сопливчик никогда не отличался чувством направления. Он и в лифте мог бы заблудиться.

— Или с ним что-нибудь приключилось, — ответил Галахад. — Наш Боамунд не очень-то практичный малый. Склонен попадать в неожиданные ситуации. Надо бы пойти поискать его, как ты думаешь?

— Зачем утруждаться? — зевнул Туркин. — Откровенно говоря, еще немного — и меня окончательно достанет, как этот недомерок тут всем распоряжается. Мистер Магус допустил самую большую ошибку в своей жизни, когда сделал его префектом. Он сразу возомнил о себе невесть что. С тех самых пор он ни разу не вел себя как нормальный человек.

— Знаешь, — вмешался Пертелоп, — я никогда не мог понять, зачем он так поступил. Трудно представить человека, менее подходящего на роль префекта, нежели Бо.

Они разожгли костер, и Ламорак каким-то образом ухитрился подбить кролика камнем из импровизированной катапульты. Теперь они ужинали.

— Думаю, мистер Магус считал, что это сформирует его характер, — продолжал Пертелоп, поворачивая вертел. — Как говорится, сделает из него человека. Вытащит его из скорлупы. Но это не сработало, вместо этого он просто стал невыносимым.

— Он и до того был невыносимым, — отозвался Туркин. — Даже в лучшие времена этот придурок только и делал, что задирал нос. Сдается мне, мистеру Магусу будет за что ответить.

— Кто тут упоминает мое имя всуе? — раздался голос из темноты. Пятеро рыцарей моментально вскочили на ноги и приняли виноватый вид. Рефлексы — великая сила.

— Еще раз добрый вечер, сэр, — промямлил Туркин. — Мы тут просто обсуждаем, куда мог запропаститься Боамунд, сэр. Он вам не попадался?

— С ним все будет в порядке, — ответил Симон Маг. — Ну-ка, ну-ка, ребята, что тут у нас? Жареный кролик?

— Да, сэр.

Симон Маг сел и протянул руки к огню.

— Прямо как в старые добрые времена, честное слово. Помнится, Туркин, ты летом частенько удирал из дормитории, чтобы подбить кролика и устроить — ну, скажем, неофициальное барбекю позади конюшен. Фермеры иногда просто осаждали нас жалобами.

Туркин густо окрасился в темно-бордовый цвет и промолчал.

— Прав ли я, предполагая, — продолжал Симон Маг, тыкая в кролика палочкой, — что предметом вашего обсуждения были причины, побудившие меня сделать Боамунда префектом в конце третьего года? Или мои старые уши обманули меня?

Последовало смущенное молчание, которое прервал Бедевер.