Вот подошли к парку. Впереди шагал геркулес. Снег лежал пухлым ковром, белый-белый. Дорожка обильно посыпана гравием. Хорхе глянул на свои кроссовки и мысленно поблагодарил парковое начальство за усердие.

Девица развернулась к нему, дескать, давай спрашивай.

— Спасибо, что пришла.

— Спасибо в карман не положишь.

— Само собой. Как договорились.

— О'кей. Где начинать?

— Ну, для начала скажи, как тебя звать.

— Зови меня Надя. Что тебе рассказать?

— Начни сначала. Как ты попала в Швецию?

Рассказ вышел немногословным. Хорхе засмотрелся на Надю: какая симпатичная! Еще особенность: она вроде и понтуется, а видно, что хочет поделиться. Хорхе приметил: девчонку-то легко уболтать. Азартная больно. В первый раз там, в апартаментах, сказала, что Радован тащится от «Хуго Босса». От костюмов, рубашек, плащей. Лосьона после бритья. Что ни дай, короче.

А почем ей знать, что Радо душится «Хуго Боссом»? Тут два варианта. Либо от других шалав слыхала. Либо сама к нему близко подходила.

Если второй вариант, то девка-то эта — реальная находка для Хорхе, поинтересней всего, что удалось нарыть до сих пор.

Она не хотела молчать. Хорхе проникся бесстрашием этой девчонки.

Надя сказала, что приехала в Швецию шесть лет назад из Боснии и Герцеговины. В восемнадцать лет. Дома ее еще подростком четырежды насиловали сербские менты. Бежала в Швецию, попросила убежища. Два года ютилась в отстойнике для беженцев, рядом с Гнестой. Наивно думала, что уж после боснийской бюрократии шведской ее не удивить. Удивили. Так и жила — лапу сосала. По два часа в день учила шведский для иммигрантов. Хвалили. Быстро насобачилась. В остальное время валялась на кровати. Смотрела телемагазин и утренние сериалы, в смысл почти не въезжала — это тебе не шведский для иммигрантов. Как-то по дури сама приперлась в Стокгольм — прошвырнуться по магазинам. На штуку! — получала две в месяц, одну отсылала домой в Сараево. Оказалось, штука в столице — слезы. Больше не рыпалась. Сиднем сидела в комнатке. Дрыхла, пялилась в телик, слушала радио. Все опостылело. Решила, что спасти ее могут только бабки. А как-то вечером соседка угостила травкой. Надя поняла: за все время — с начала катастрофы в Боснии до того вечера — только и радости в ее жизни было, что этот косяк. И понеслась: по нескольку раз в неделю собирались у соседки. Тупо зависали. Забивали косяк. Оттопыривались. Обратная сторона медали: с бабками был полный голяк. Надя перестала посылать деньги родным. Мертвому припарки. Влезла в долги. Выход нашелся — та же подруга предложила, сама так пробавлялась. Раз-два в неделю стали водить мужиков — надрачивали им, а когда и отсасывали. За услугу брали пару стольничков. А вечером опять собирались у соседки. Мутили реальные плюхи. Вкуривали по-взрослому. Забывали свои печали.

Так перебились месяцок-другой. А там нарисовались другие мужики. Из бывших югославских республик, из Сербии. Она даже не различала их лиц. Зато ухватки их ни с чьими не спутаешь. Бывшие тигры Аркана. Указали, что и как делать. Когда. Сколько денег просить.

Клиентов прибавилось. Денег тоже.

Вида на жительство ей не дали. Пришлось выбирать: остаться нелегально или валить домой, на истерзанную войнами землю, туда, где над тобой надругались. Предпочла остаться. И еще крепче угодила в лапы к сутенерам.

Ее и других девчонок, таких же как она, поместили в квартиру, под замок. Когда принимали клиентов там. Когда ездили по вызову. Хозяева нашли у Нади талант не только к шведскому языку, но и кое к чему еще, а с тем отрядили ее на так называемые эскорт-услуги: сопровождать папиков в ресторан и развлекать их милой болтовней. То подмахнуть какому-нибудь смазливому незнакомцу, угостившему ее выпивкой. То, нарядившись в короткую юбочку, разбитной официанткой подавать гостям угощение. Там на безразмерной вилле ее лапали похотливые старперы. А разохотившись, волокли в укромный уголок. Лично ей никогда не платили.

И каждый раз, воротясь домой за полночь, взрывала косяк. Накачивалась транквилизаторами. Бывало, под косяк ускорялась спадами — выносила мозг, выражаясь языком объебосов.

Наркотой их снабжали сербские же сутенеры. Следили, чтоб девки не гоношились.

Через полгода словила абстягу — тело разламывалось, не получая привычной дозы плана или амфиков.

Хорхе почти ничего не спрашивал по ходу рассказа. Не перебивал, пусть она выскажется. Гордился собой: ну вылитый психолог. Как Паола: сестра всегда выслушивала его до конца. Была и другая причина — что-то в его душе шевельнулось к этой девчонке.

Понял что: сострадание. И еще что-то: нежность, что ли.

Только-только добрались до интересных подробностей. Геркулес время от времени оборачивался — посматривал, чтоб не слиняли. Не отстали. Походу, с девочек глаз не спускают, пасут день и ночь.

Хорхе повернулся к Наде:

— Расскажи еще об этих… как их… экскорт-услугах.

— То было две годины. Обычно мы были пришлены на гримерку. Там нам делали мейк-апу. Отбирали одежду за нас. Иногда дорогие шмотки, шелковые юбки. Шпилька, кожа супер. Гримерша мене научила до шпильки носить. Прямо. Научили, что треба разговаривать, что учинить з господами.

— Где?

— А везде. В виллах, в богатых районах, мыслю так. В ресторанах около Стуреплан. У других краях города. Четыре-пять раз господин брал меня до уик-энд. Шведские девочки також.

Хорхе между делом оттачивал технику собеседования. Задавал правильные вопросы. Не слишком напирал, чтоб не спугнуть. Пусть сама все выложит, для своего же блага.

— А как стать одним из тех счастливчиков, которых пускают туда?

— А?..

— Я говорю, если я хочу попасть на такую виллу, что для этого надо?

— Я больше не элитная. Не дуже млада, не дуже лепа. Много амфетамина ем. Хочешь ходить до пати, много денег треба. Девочки там дуже драгие, — фальшиво улыбнулась она.

— Ну а если мне все равно хочется? С кем поговорить?

— Много. Ты пытал о Ненаде. Попробай с ним.

— Не, с ним не могу. А еще кто есть? Кто организует самые крутые тусовки?

— Шведы. Найвысший класс.

— Кого-нибудь знаешь?

— Попробай Ионаса или Карла. Они управляли над гримершей.

— А фамилии?

— Не знаю. Шведски имена тяжкие. Они до нас никогда не говорили. Только клички.

— А у этих были клички?

— Да, Йонас — Йонте. Карл — Карл Джинсет.

— Кто еще участвовал?

— Разговарай с мистером Р., если не боятишьсе.

— Так он тоже там был? А твой Микке-Маус знает, что ты с Радо спала?

Она застыла:

— Зашто ты знаешь?