ЮВе соскочил с неудобной темы:

— Можешь присоветовать какой-нибудь рулезный бар в Мейфэре?

Софи бывала в Лондоне столько раз, сколько Юве и Стокгольм-то не видел, прежде чем переехать туда. Скороговоркой перебрала точки. Поговорили еще: какую движуху замутил Джетсет, хороша ли новая пассия Ниппе, какие корки мочила под коксом Лолла. О товарищах ЮВе больше ни слова.

Он проголодался. Судя по вывескам, где-то есть кафе.

Нашел: та еще тошниловка. В меню три блюда: фиш энд чипе, спагетти болоньезе и жареная свиная котлета под беарнским соусом с картофелем фри. ЮВе встал в очередь за двумя семнадцатилетними неформалками в арафатках и натянутых по самые уши вязаных шапках. Девицы стали ныть, дескать, как так — нет ничего вегетарианского?

— Возьмите фри и соус, — пробурчала кассирша.

Фри активистки не взяли. Поныв еще, двинули к киоску — накупили «сникерсов» и газировки.

ЮВе заказал фиш энд чипе. Отошел, уселся, дожидаясь, когда выкрикнут номер его заказа.

Вытащил свежий номер «Café», купленный на автовокзале. Рассеянно пробежал глазами статью о новой «цветочной» линии мужской моды. Быстро пролистал журнал. Без интереса. Так, лишь бы пальцы занять.

Подали еду. Кричи, моя печень, — на рыбу с картошкой вывалили добрых полкило жирного майонеза. Стал есть. Решил: как дожую, позвоню матушке. Хотел рассказать ей о близких отношениях Камиллы с одним из педагогов Комвукса. Или о «феррари».

Много непонятного в этой истории. Нет, лучше ничего не говорить. А то мама бог знает что себе надумает. Лучше уж подождать, когда следаки докопаются до истины. Грамотно распутают клубок, не то что Юхан, с его доморощенными потугами. Найдут подходы. Разнюхают, допросят, разберутся. Выяснят, что сталось с Камиллой.

Объявили посадку. Народ выстроился перед выходом. ЮВе, порядком утомившись, мечтал поскорее плюхнуться в кресло и сладко выспаться. Пассажиров вывели на улицу. На ветру и жутком морозе погнали толпой к самолету. Наконец посадили. Даже стюардессы здесь были поплоше: не такие красивые, как в Арланде. ЮВе сел на свое место, сумочку «Прада» поставил на пол. Стюардесса попросила его убрать сумку с прохода. ЮВе заартачился. Начал было рядиться. Та рассусоливать не стала. Сумочка полетела на верхнюю полку.

Вот ты срань низкобюджетная! ЮВе поклялся про себя: отныне летать только бизнес-классом.

Провели инструктаж. ЮВе сидел, уткнувшись в журнал.

Взлетели.

Откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза.

Блаженство…

— Дзинь-дзинь! — закричал кто-то над самым ухом.

ЮВе оглянулся. Вздохнул: нет, видно, нынче не судьба. Как только проглядел их, когда садился? Позади него расположилась футбольная команда — толпа перевозбужденных недорослей. Один продолжал драть глотку, аж рожа покраснела. Остальные исступленно ржали.

Стюардесса решительно двинулась в сторону компании:

— Молодые люди, я могу вам чем-то помочь?

Горлопан ткнул пальцем в кнопку над сиденьем:

— А чё, я тыц-тыц, а она не тыцкается? Пришлось самому звонить.

Его камрады согнулись пополам.

Стюардесса окрысилась. Ответом ей был новый взрыв хохота.

Ну и денек! Слава богу, у ЮВе плеер с собой, — правда, и он не так чтобы выручил: музыку то и дело заглушало бодрое ржание.

Два часа спустя: сели в Станстеде. ЮВе поплелся за зевающим стадом сонных пассажиров; миновав паспортный контроль, подгреб к транспортеру, чтобы забрать багаж. Сам неотрывно резался в шахматы. Вот лента выплюнула две его сумки. На вид — не пострадали. Ну и славно.

Прошел таможню. По эскалатору спустился к «Станстедскому экспрессу».

Подсчитал, сколько времени ушло на дорогу. Сам перелет около двух часов. Плюс разъезды-переезды на автобусах, метро, такси, еще ожидание в аэропорту. Итого: шесть часов пути. «Райан эйр», сосать!

Подали экспресс. Искусственный женский голос зычно объявил: «This train leaves for London Liverpool Street Station in three minutes».

Зашел в вагон. Сел так, чтобы держать в поле зрения багажную стойку, на которой красовался любимый «Луи Виттон». Снова принялся листать журнал. Какая в Англии теплынь после Швеции! Аж вспотел. Снял плащ от Диора. Сложил на коленях.

Кондукторша лопотала на каком-то запредельном кокни: ЮВе с трудом въехал, что она предлагает сразу оплатить обратный билет.

Достал мобилу, сообщил Абдулкариму о прибытии. Еще одну эсэмэску скинул Софи: «привет, малыш, долетел. тут тепло, спал всю дорогу, как ты? через пару дней вернусь.:-*. ЮВе».

Несколько часов спустя, чистый и разомлевший, уже лежал в своем люксе, распластавшись на кровати. Успел набрать лондонским камрадам Фредрика и Джетсета. Хотелось зажечь вечерком. Заценить местный клубешник. Затусить, а главное — скентоваться с новым пиплом.

Остановился на Бейсуотер. Отель был заточен под туристов: глазу некуда упасть, всюду ковры. Даже в ванной на полу — и там ковер.

Забронировал номера и для Абдулкарима с Фахди; завтра, если араб почует какую-нибудь засаду, откажутся и найдут другой фешенебельный отель, побезопаснее. На хрен такой геморрой? — дивился ЮВе. Однако араб не исключал, что их телефоны прослушиваются. Что полиция могла пронюхать, где они остановятся, с кем встретятся, куда пойдут. Перестраховаться-то оно вернее.

ЮВе стал думать о Софи. И что ей неймется: познакомь да познакомь с дружками? На что ей? Какой интерес? Он все не мог взять в толк, стремится ли Софи к действительно глубоким отношениям. Ведь в ее кругу больше ценилась поверхностность. В минуты самых мрачных заморочек ЮВе казалось, что Софи видит его насквозь. Что, походу, пора завязывать с дешевым театром.

Да и что в том такого? Откуда этот страх явить ей настоящее лицо? Чего добиваюсь? Последний вопрос потянул за собой другой, аналогичный: а Камилла? Она чего добивалась? Был же у нее мотив. Только ЮВе никак не мог определиться, искать тот мотив самому или положиться на полицейских.

36

Будет и на его улице праздник. Ох будет!

Только надо скроить все в елочку. К Радо на пушечный выстрел не подойти — хреновая примета. Радована напрягало, что Мрадо не признает его, как признавал Йоксо. И то правда: Йоксо был реальным гуру, чувак превратил сербов в элиту стокгольмского подполья. При Йоксо сербы жили дружно, бились крепко, служили верой и правдой. А Радован не то — мастью не вышел: жиденький, подленький. Дурилка картонная. Вот и стал Мрадо подумывать о собственных хлебах: походу, останутся только он да Ненад.

Ничего, авось срастется. Ладно, нынче не до этой лабуды. Нынче с Ловисой встречаться. Все продумал. До мелочей. Ждет — не чает. Целые сутки с дочкой — с вечера среды до четверга.

В прошлый раз взяли напрокат новый диснеевский мультик. Вместе готовили попкорн. Пили «фанту». Мрадо обжарил тефтели «Мамма Сканс», отварил картошки. Даже соленой капустки нашинковал. Помог Ловисе очистить картошку от мундиров, нарезать дольками, наваксить кетчупом. На тарелке только-то и было сербского, что капуста, — жаль, дочке не по вкусу пришлась.