была так близко, что желание плюнуть на всё остальное, что в данный момент вдруг стало таким незначительным, пересиливало здравый смысл.

Я смотрел в бездонные синие глаза и понимал, что безвозвратно проваливаюсь в их бездну. Что погибаю в их глубине и уже вряд ли сумею выбраться.

Потянулся и коснулся ладонью щеки.

Эбби благодарно прикрыла глаза, слегка наклоняя голову, словно пыталась сильнее ощутить касание, а затем накрыла мою руку своей. По её лицу потекли слезы, но я нежно стер каждую из них и осторожно притянул её к себе.

— Я совсем не такой, каким ты меня видишь.

— Нет, ― теперь и её ладони коснулись моего лица, ― ты именно такой.

Она обвила руками мою шею, а затем медленно прильнула к губам.

Я ответил на поцелуй, почувствовав, как гулко застучало сердце. Я снова испытывал это. Снова переживал ощущения, появляющиеся каждый раз, когда она находилась так близко. Снова забывал о том, кто я есть, открывая ей того, кем когда―то был. Я позволял себе проявлять слабость. Впервые в жизни, делая это по собственной воле.

Не спеша потянул её, приподнимая и усаживая к себе на колени, а затем, позволяя своим пальцам пробраться под тоненькую белую ткань. От прикосновения к обнаженной спине, кожу закололо, но даже это предупреждение никого из нас не остановило.

Если бы для того, чтобы ощущать её, мне приходилось бы проходить через боль, я бы проходил. Клянусь, проходил бы. Лишь бы продолжать ощущать.

Мы не смели отрывать друг от друга взгляда, когда медленно и бережливо избавлялись от лишней одежды ― это был наш особый ритуал. Ритуал Доверия. Заботы. И маленькой частички Надежды.

Этой ночью я отдал ей всю свою нежность. Зачерпнул её глубоко внутри и вытащил на поверхность. Целовал каждый участочек её тела, вдыхал запах каждой клеточкой, заставляя её томиться, задыхаться и дрожать. Она согревала меня своими лучами так, словно готова была отдать абсолютно всё. Но только я знал, что это невозможно.

Полюбить беспощадного зверя, не знающего, что такое жалость ― нельзя.

Это сказка. И как бы её доброе сердце не верило в обратное, в жизни одних только чувств порой бывает слишком мало. Лепестки моей розы уже давно опали, а заклятье навсегда сделало Чудовищем.

Но только в эти минуты и только ради них я понимал, что готов был пройти даже через Ад. И проходил бы. Выживая лишь для того, чтобы вновь вернуться к ней. К женщине, благодаря которой я хотел терпеть всю эту боль. К женщине, которая стала моим личным грехом. К женщине, с которой я либо погибну, либо стану сильнее.

22. Эбигейл

Зажмурилась, почувствовав, как лучи солнца, прорвавшись через щелки не до конца задернутых штор, упали на лицо, и невольно улыбнулась. Я любила просыпаться с ранним восходом. Будучи крохой, ловила каждое мгновение в свои ладошки и, закрывая глаза, представляла, как развеиваю его над головой, ― так я пыталась запечатлеть его в памяти.

Ведь что может быть прекраснее, чем наблюдать и ощущать пробуждение такого огромного, по―своему волшебного и порой необъяснимо загадочного мира?

Особенно, когда впервые за долгое время маленькая испуганная сирота, живущая внутри уже повзрослевшей девушки, чувствовала, что, наконец, нашла свою тихую гавань.

Нашла свой дом.

И теперь, сминая пальцами простынь, боялась открыть глаза.

Боялась осознать, что произошедшее этой ночью было одноразовым влечением.

Боялась подумать, что стала очередной женщиной в жизни человека, который просто не хотел быть способен на большее. Боялась, что снова испытаю боль.

Вспомнила, каким нежным он был.

Как медленно и чувственно целовали его губы, а руки бережно и томно блуждали по телу, не желая выпускать из объятий. Он крепко переплетал мои пальцы со своими, и с каждой секундой лишь сильнее. Этой ночью мне казалось, что больше всего на свете, в те самые минуты, он боялся меня потерять ― вот, почему не разжимал своих рук. А сейчас, не чувствуя его тепла и ощущая, как колотится сердце, потерять боялась я.

Сделав глубокий вдох, решилась открыть глаза.

Не ожидая, что встречусь с его синими, как море, глазами.

Дарен смотрел прямо на меня. Без тени стеснения или обыденной для него злости. Смотрел так, как не смотрел еще ни один мужчина в мире. И я ощущала, как по всему телу медленно разливается волна обжигающего тепла.

— Ты не ушел, ― прошептала, сама не понимая, спрашиваю или утверждаю.

— Нет.

Его тихий, но невероятно мягкий голос придал сил:

— Почему?

Дарен молчал, внимательно разглядывая моё лицо, будто пытаясь поймать каждую поочередно появляющуюся на нём эмоцию. Я видела, как меняются выражение и глубина его глаз, как расширяются и темнеют зрачки ― он ни на миг не отводил от меня взгляда, и дышать от этого с каждой минутой становилось всё труднее.

Когда он неторопливо потянулся к выбившейся прядке светлых волос, я забыла, как дышать. Его пальцы слегка покалывали кожу, и я жмурилась, ощущая, как реагирую.

— Не смог, ― произнес он, заставляя снова открыть глаза.

Он медленно убрал руку, и если бы биение моего сердца было ещё хотя бы на тон громче, то он бы непременно его услышал.

Понял бы, что эти слова заставили меня почувствовать.

— Мне… нужно разбудить девочек, ― выдохнула я. ― И проведать Мэнди.

— Я могу принять душ?

— Конечно, ― быстро сказала, ― дальняя дверь налево. Хотя ты и так знаешь, это ведь твоя квартира… ― почти шепотом добавила, когда Дарен вставал с постели.

Села на кровати и, продышавшись, попыталась трезво оценить ситуацию.

Руки дрожали, голос срывался, сердце колотилось как бешеное, а внутри всё скакало и переворачивалось ― едва ли меня можно назвать способной к трезвому мышлению.

Спрыгнув на пол, подобрала свои вещи и, натянув шорты и майку, стала бесшумно спускаться вниз. Сейчас я быстро воспользуюсь душем, приведу в порядок волосы, вежливо попрошу Дарена уйти, а затем пойду будить девочек.

Да, за эти несколько минут я успею полностью восстановить контроль над эмоциями и вновь предстану перед всеми той Эбби, которую они привыкли видеть: сосредоточенной, улыбающейся и не имеющей совершенно никаких чувств к… Боже, и почему я постоянно пытаюсь сказать это вслух! Мысленно вслух! О, девочка, выкинь это из своей головы…

— О, ты уже встала, прекрасно! А я как раз шла тебя будить, ― знакомый голос заставил застыть на последней ступеньке и повернуться. Сунув руки в карманы широких штанов, у подножья меня встречала Элли. Вот блин! ― Ты