Как обычно, когда я выхожу из высокого темпа, на меня как водопад обрушиваются звуки и краски обычного мира воспринимаемого до этого как расплывчатое пятно с одной протяжной нотой звука. Обычно после этого трудно сразу сориентироваться.

Первое, что я увидел, был Рон, который стоял со спущенным арбалетом и с испугом наблюдая за схваткой. Один из убийц сидел на земле с простреленным плечом, держась за торчащую стрелу. Да, Рон не стал просто стоять в стороне с попавшим в его руки арбалетом. А как им пользоваться он обучился достаточно хорошо за время нашего совместного путешествия. А чуть в стороне Аркадий пытался вбить в последнего оставшегося на ногах убийцу библейские истины. Убийца проникаться любовью к ближнему не спешил и вяло огрызался. Аркадий же, откровенно разозленный всем произошедшим, просто вырубил его мощным ударом в челюсть без всяких выкрутасов. Потом развернулся и оглядел место короткого боя.

– Кажется, никого больше нет, – с сожалением констатировал он. Потом повернулся ко мне. – Как ты с этим справился? Чертовски быстрый субъект. Я не успевал за ним.

– Так ведь меня и обучали воевать не за счет силы, а за счет скорости. Я был быстрее.

– И много там таких как этот? – испуганно спросил Снегирь. Он первый раз видел меня в настоящем сражении и теперь был явно ошарашен произошедшем. – Чертовщина какая-та! Я даже не видел вас!

– Таких очень мало. – Я вытащил из груди верл-а-ней свой кинжал и несколько раз воткнул его в землю, очищая от крови. Потом вернул его в кожаный чехол. Подобрал свои ножи.

– Так вот как рыцарь Ордена держит свое слово, – прохрипел раненый убийца.

– Я держу свое слово, если другая сторона держит свое. Что скажут ваши, если узнают, что вы попытались использовать невинных людей для достижения успеха? Это ведь потеря чести! Не так ли? Только убийца и жертва, больше никто не должен пострадать. А ваши действия больше похожи на месть. А месть по вашей вере самый страшный грех! Я не прав?!

– Ты хорошо знаешь наши обычаи, рыцарь. Верл-а-ней недооценил тебя, – он помолчал. – Как и многие до него, – добавил он. – Я тоже не жилец. Я нарушил свою веру и свою клятву. Но я должен дожить, чтобы сообщить об оскорблении, которое ты нанес одному из верл-а-ней. Ты обещал отпустить нас, выполняй обещание, рыцарь.

– Ты что, в самом деле хочешь отпустить их в другой мир? – поинтересовался Аркадий. – Мне кажется, это неблагоразумно. Он же откровенно сказал, что тебя не оставят в покое.

– Меня и так не оставят в покое. К тому же у меня нет выбора – я дал слово.

– Но они тоже давали и нарушили его! Нарушили первые!

– Вот это и отличает меня от них.

Убийца со стрелой, внимательно прислушивавшийся к нашим словам, выругался.

– Будь ты проклят, рыцарь. Ты даже не оставил нам той чести, которую мы могли еще сохранить. Ты должен был убить нас.

– Что?! – воскликнул пораженный Аркадий. – Ты хочешь, чтобы вас убили?

– Да. Нарушенное слово за нарушенное слово. Наша честь не пострадала бы. – Он встал. – Делай свое дело, рыцарь.

Я достал Ключ. Дверь появилась мгновенно прямо на стене гаража. Как и в первый раз Ключ потянул меня сам к замку. Легкий поворот и дверь распахнулась. На той стороне показался луг. Аркадий уже это видел и теперь не стал глазеть в дверь. Он подтащил к ней убитого мной верл-а-ней и толкнул труп туда. Потом помог подняться нокаутированному им убийце и подтащил его к третьему.

– Идите, – попросил я. – Дверь не может быть долго открыта.

Два человека в черных костюмах поддерживая друг друга, двинулись к воротам в свой мир. Однако прежде, чем сделать последний шаг они остановились, и один из них обернулся. Это движение причинило боль раненому плечу, и убийца поморщился, но стерпел.

– Не знаю почему, но ты мне кажешься опасным, рыцарь. Прав был Сверкающий, когда приказал тебя убить. Теперь и я это вижу. Я не смог тебя убить, но я могу не пустить тебя в наш мир. Ты разрушишь его.

И прежде, чем кто-нибудь из нас успел сообразить, он рванулся, выдернул Ключ из замка и упал в свой мир. Дверь исчезла.

Я немного постоял, не понимая, чем заслужил последние слова. По моему убеждению, оба убийцы должны были наоборот желать, чтобы я вернулся. Только так они смогут выполнить свой контракт. Чтобы обеспечить мое возвращение они даже пошли на нарушение своих законов.

Не найдя ответа, я пожал плечами и подобрал с земли Ключ. Повертел его в руке, а потом убрал в карман.

– Он не знал, что этот Ключ не может покинуть этот мир, – объяснил я Рону и Снегирю, которые удивленно смотрели на него. – Аркадий, теперь вы. Я открою дверь для вас.

Тот помотал головой.

– Сначала мне хотелось бы кое-что узнать. Что это за маньяки? Почему они хотели, чтобы ты их убил.

– Это сложно вот так объяснить. Я сам с трудом понимаю логику Братства, хотя Деррон очень долго мне объяснял.

– Мне все происходящее показалось полной ерундой, – подтвердил Рон.

– Ну, попробую. Понимаете, у Братства есть свой Бог. Они не христиане, не мусульмане. В нашем мире нет даже такой религии. В общем, главное в их вере – это долг и честь. Причем в понятие честь они вкладывают вовсе не то, что мы. А долг – это в первую очередь долг перед Братством. То есть человек должен вырасти хорошим бойцом и обеспечить честью все Братство. То есть выполнить как можно большее количество заказов. – Я замялся. – Ну, не могу я так объяснить! Я сам плохо их пониманию! Просто представьте, что они охотники. Чем больше дичи, тем больше славы, в данном случае чести. Но одна крупная дичь приносит больше чести, чем сотня маленькой. Однако при этом пострадать должна только та дичь, на которую был заказ. Если вместе с дичью гибнет еще кто-то, то человек приносит Братству позор. Умереть должна только намеченная жертва, ну и еще те, кто жертву охраняет, если охрана имеется. Хотя гораздо больше чести, если охрана даже не будет знать, что объект их охраны уже мертв или умирает.

– То есть убийство – это своеобразное состязание? – недоверчиво спросил Аркадий.

– Вот именно! Теперь понимаете, почему им нельзя затрагивать посторонних? Какой смысл в состязании, если ты возьмешь в заложники близких и будешь ждать жертву? Это позор! За такое Братство карает. Эта игра ведется только между жертвой и охотником. Чем сильнее оказывается дичь, тем больше чести ее убить. Поэтому первыми идут на дело новички. Если жертва расправляется с ними, то идут те, кого называют рейны. Если гибнут и они, то отправляют дрейна. Это уже мастер. Если гибнет и он, то на дело отправляется верл-а-ней. Никто не знает точно, сколько их в Братстве. Я слышал, что десять или двенадцать. Они никогда не открывают лица. Жертва видит их лица только в момент смерти. Это не только убийцы, но и воины. Мастера экстракласса. И за их услуги наниматель должен заплатить отдельно. Тот, кого я убил и был верл-а-ней. Теперь понятно, почему я кричал, что ты с ним не справишься?