* * *

Придя домой, я поставила телефон на зарядку и, когда он включился, обнаружила двадцать девять звонков в субботу от отца и три звонка в последующие дни от мамы. Еще было несколько сообщений от Амелии, в которых она рассказывала, что Лэндон Сильвермэн непрестанно пишет ей с того самого дня, когда у них произошло то сексуальное свидание на заднем сиденье его грузовика, и теперь она всячески старается от него отвязаться, потому что больше он ей не интересен. Еще два месяца назад, едва завидев его в коридоре, она вся исходила слюной.

Но от Тиффани ничего не было.

Что неудивительно.

И от Тайлера тоже ничего не было.

Что удивительно.

Я не сделала ему ничего плохого, не дала поводов на меня злиться. Понимаю, что в голове у него сейчас полный бардак, но у него нет права делать вид, что меня вообще не существует, пока он во всем разбирается. Мне же на него не наплевать! Я же хочу знать, как он там справляется! Хотя по большому счету, я постаралась сразу же отогнать от себя дурные мысли. Может, ему просто нужно время.

Отец с Эллой и мальчишками уехали на другой конец города навещать друзей. Я осталась дома совершенно одна. Пока я слонялась по кухне, решила позвонить маме. За шестнадцать лет моего существования не было и дня, чтобы мы не виделись. А сейчас ей приходится жить без меня все лето.

Набрав домашний номер, я, стуча пальцами по столешнице, долгое время слушала длинные гудки. Трубку так никто и не снял. Тогда я позвонила маме на мобильник. Она ответила практически сразу.

– О, подумать только, любимейшая из моих дочерей жива!

Мамин голос наполнил меня теплотой, которую ничто и никогда не заменит. От этой теплоты всегда начинаешь улыбаться, каким бы сложным ни выдался день.

– Мам, – возразила я, естественно, с улыбкой, – я у тебя единственная дочка.

– Тем лучше, – парировала она. – Как дела?

«Ужасно, – хотелось сказать ей в ответ. – Отвратительно, кошмарно, хуже некуда».

– Хорошо.

– А как отношения с той сволочью, что дала тебе половину генов?

Закатив глаза, я открыла дверь холодильника. Мама не стеснялась в выборе выражений, когда речь заходила об отце.

– Да как-то не очень, – призналась я. С воскресенья отец вел себя подозрительно спокойно, и я не могла понять: то ли он на меня до сих пор злится, то ли в кои-то веки старается быть невозмутимым, перестав контролировать каждый мой шаг. Скорее всего, первое.

– Что опять у вас стряслось? – спросила мама с тревогой в голосе.

Я пожала плечами, хоть она и не могла меня видеть, и, прижав телефон ухом к плечу, полезла в холодильник, чтобы, порывшись среди всевозможных упаковок с мясом, выкопать хранящиеся в глубине яблоки.

– Да ничего особенного. Просто поругались.

– И из-за чего? – Маму явно охватило волнение, в трубке что-то посвистывало – значит, она вышла на улицу.

– Мы не пришли домой ночевать, – повинилась я. Маме было легко признаться, она всегда меня понимала и поддерживала, всегда была моей лучшей подругой. У меня даже вопроса не возникало, стоит ли рассказывать ей правду. – Пару раз.

– И чем же вы занимались? – Отбросив тревогу и волнение, сейчас мама говорила уже строго. – Иден? Может, пора купить противозачаточные таблетки?

Какое-то время я молчала, ошарашенная. Это еще одна особенность мамы: она исключительно прямолинейна.

– Ясно. Я кладу трубку, пока, мам. И не звони мне больше, потому что мне стыдно смотреть тебе в глаза. Была рада нашему знакомству, люблю тебя, прощай.

– Иден!

– Да?

Она смеялась. Тихо и ласково.

– Прости. Просто тебе ведь всего шестнадцать, ты взрослеешь, а я в твоем возрасте…

– Давай сменим тему, ладно? – С пылающими щеками я подошла к раковине, ополоснула яблоко и, усевшись прямо на столешницу, откусила кусочек.

Мама какое-то время слушала, как я жую.

– М-м-м… Ну и как вообще тебе это лето?

Склонив голову, я немного поболтала взад-вперед ногами, тщательно обдумывая ответ. Точно знаю, что останься я в Портленде, то потратила бы лето на поиски способов, чтобы провести время с Амелией, но без Алисы и Холли. Все-таки здорово, что я освободилась от их бесконечных издевок. Еще я походила бы в спортзал, но точно не влюбилась бы в того, в кого не следовало. Как ни крути, а лето в Санта-Монике было совершенно другим.

– Оно совсем не похоже на лето в Портленде, – ответила я.

– Появилось много новых друзей?

Я снова задумалась. Тиффани наверняка уже вычеркнула меня из числа своих подруг, поэтому она не в счет. Джейка другом я тоже не считала с того самого момента, как разобралась в его незатейливых подкатах к девушкам. Для меня он был скорее одним из тех козлов, что пытались за мной приударить. Остаются Рейчел, заменившая мне Амелию, Меган, которая неизменно со мной мила, и Дин, всегда оказывающийся рядом, когда мне требуется помощь. И конечно, Тайлер. Хотя отношения с ним уже переросли в просто дружеские.

Я вздохнула:

– Достаточно.

– И тебе там нравится? – упорно спрашивала мама. Я представила, как она, крепко сжимая телефон, прикладывает его к уху – она всегда так делала, когда хотела услышать очередную сплетню или ругалась на торговых представителей, звонивших ни свет ни заря.

– А что?

– Иден… – промолвила мама и какое-то время молчала, – а как ты смотришь на то, чтобы туда переехать?

Я отняла телефон от уха и, взглянув на экран, поморщилась. Может, я ослышалась? Переехать? То есть здесь жить?

– С какой это радости? – Снова зажав телефон между ухом и плечом, я спрыгнула со столешницы и уставилась через стеклянную дверь во двор. – Типа насовсем? Мне?

– Нам, – поправила мама. И умолкла. Я слышала, как мимо нее со свистом проносятся машины.

– Нам?

– Я тут подумала, – сказала мама, и голос взлетел на октаву выше. – Раз уж у твоего отца получилось уехать и начать новую жизнь, то чем я хуже? Почему я должна торчать в этом Портленде, если вообще никогда не хотела здесь жить? Мне, вообще-то, нравилось в Розберге, так нет – твой отец жаждал городских развлечений Портленда.

– Санта-Моника тоже большой город.

– Да, но в Портленде жителей больше на целых полмиллиона, – уточнила мама в не терпящей возражений манере – так она обычно разговаривала с пациентами. – Я навела справки.

– Но зачем? – От негодования я практически сорвалась на крик. Для человека, который так отчаянно ненавидит отца, нет абсолютно никакого резона селиться рядом с ним. – Если уж тебе так необходимо куда-то переехать, поехали через два года со мной в Чикаго! Или в Канаду. Почему именно Санта-Моника?