Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так я сидела минут десять, обхватив ладонями пылающие щеки. Мысли разлетелись, душа трусливо спряталась в пятках. Наконец я вставила вилку на место и набрала номер Юли.
— Я позвонила ему.
— Ну-ну! — заторопила меня подруга.
— Ничего особенного, — ответила я вяло. — Он хочет встретиться. Разговор у него не телефонный.
Юля молчала. В трубке что-то шипело и потрескивало.
— Встречаться не надо, — наконец, резюмировала подруга.
— Это и дуре понятно! Кстати! Он тебя дурой не называл?
— Алик? — поразилась Юля. — Не-ет, ни разу…
— А меня три раза за две минуты, — похвастала я.
— Не может быть!
Я разозлилась.
— Слушай, что ты его все время защищаешь?! Между прочим, именно он умыкнул Юрины запасные ключи! И залез в его квартиру! Ночью!
— Ну и что? — тоже повысила голос подруга. — Между прочим, ты тоже залезла в его квартиру ночью! Я же не делаю из этого глобальных вы…
Я с треском впечатала трубку в телефон.
Договорились! Я залезла в Юркину квартиру!
Я отнесла телефон в прихожую. Поставила его на место и минуту постояла, ожидая, что Юля перезвонит и извинится. Но телефон молчал, и я пошла на кухню.
Папочка уже поужинал и отбыл в гостиную. Я включила маленький телевизор, подаренный Славой, плюхнулась на табуретку и уставилась в экран.
Реклама.
Я полистала каналы.
Везде реклама.
У меня есть смутное подозрение, что телевизионщики договорились показывать рекламные блоки в строго определенное время. Так сказать, всем миром.
Действительно, что делает человек, когда его вынуждают смотреть рекламу на одном канале?
Переключается на другой!
Во всяком случае, так было раньше. А попробуйте это сделать сейчас!
Если рекламный блок начинается, к примеру, на первом канале и вы переключаетесь на «Россию», то выясняется, что там вас ждет все та же осточертевшая «рекламная пауза»!
Думаете, на «ТВЦ» будет лучше? Ничего подобного!
И на «НТВ» все тот же рекламный блок.
И нам, хотим мы этого или не хотим, приходится поглощать «разумное, доброе, вечное», данное в переводе на потребительский язык!
Несколько минут я тупо наблюдала за тем, как женщина в рекламе, явно сделанной не у нас, носится по какому-то кафе, сея вокруг себя хаос и разрушения. Как она со зловещей энергией смешивает какао, масло, кетчуп и еще какие-то продукты, а потом опрокидывает этот жуткий коктейль на белую рубашку первого встречного. И облитый встречный поднимается со стула с беспомощным возгласом:
— Что же вы делаете?
Да. Реклама явно сделана не у нас. Вы представляете, что сказал бы даме наш человек, специально облитый ядовитым составом?!
Но у этой рекламы, как и у всякой сказки, был добрый конец. С несчастного снимали рубашку, выдавали взамен желтую майку лидера, а пятно выводили чудодейственным порошком. И счастливчик со слезами на глазах благодарил даму за стирку.
Редкий идиотизм. А уж на эту даму с ее зловещей энергичностью, я просто не могу смотреть без раздражения.
Есть рекламные ролики, которые меня смешат. Знаете, где снимается один и тот же актер, но в разных ситуациях. Так сказать, с разными семьями.
Вот благообразный дяденька, работающий отцом в одной рекламной семье. Дура-жена возвращается домой с семинара о пользе йодированных продуктов, и решает теперь кормить детей и мужа исключительно пакетной продукцией. Разводит в кипятке всю химию, какая находится в доме, и приглашает семейство к столу:
— Кушайте на зда-аровье!
И благородный отец с идиотическим восторгом замечает, хлопая в ладоши:
— Бульончик!
А восторг-то, как выясняется во второй рекламе, был ненатуральный. Липовый восторг был.
У благородного отца, оказывается, есть еще одна семья. И я его, честно говоря, не виню. Кто выдержит такую жену и такой рацион питания?
Правильно. Никто.
Вторая семья мужчины с благородной сединой и добрым выражением лица, была полной противоположностью первой.
За столом, заставленным дымящимися кушаньями, сидела вторая жена, во всем бывшая полной противоположностью первой. И фигура у нее была стройней, и лицо симпатичней, и натура шире.
Добрая бабушка сновала между кухней и домочадцами, приговаривая:
— Ешьте, ешьте, на работе-то, небось, одни бутерброды…
Мужчина наворачивал, невнятно соглашаясь.
— А вот тебе и «мезим»! — заботливо говорила вторая жена, выкладывая на стол упаковку лекарства от последствий обжорства.
Хорошая женщина.
Вот такая у благородного отца жизнь. День — бульончик, день — обжорство. И лекарство на десерт.
Не позавидуешь мужику. Желудок, наверное, ни к черту не годится.
Я выключила телевизор, убрала со стола, перемыла посуду и отправилась в свою комнату.
Лягу сегодня пораньше. Только лекарство папочке дам.
* * *
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я бросила взгляд на часы. Половина десятого.
Да, привыкла я хорошо отсыпаться. К хорошему вообще привыкаешь как-то быстро и незаметно.
Я поднялась и побрела в коридор. Телефон надрывался с неослабевающим энтузиазмом.
— Да, — сказала я, зевая в трубку.
— Ирочка!
— Да…
— Привет.
— Привет.
— Не узнала?
Голос был женский и очень знакомый.
— Не узнала.
Женщина засмеялась.
— Вот так! А еще соседка по барахолке!
— Ленка!
— Наконец-то!
Теперь мы рассмеялись обе.
— Ириша, ты что, уволилась?
— Я в отпуске.
— А-а-а, — протянула моя соседка по рабочему месту. — Вот оно что! А то я смотрю, вместо тебя другая девчонка работает. Думаю, ну все. Не увижу больше Ирку. Вернешься-то когда?
— Через полторы недели. Как у тебя дела?
— Отлично, — похвастала Ленка. — Перестала краситься, и покатило, покатило… Ты, девка, психолог.
— Да ладно, — скромно потупилась я.
— Не ладно! А я-то думаю, чего бабы мою каморку обходят? Оказывается, вот почему! Не хотят, чтобы их мужики на мой боевой раскрас пялились!
— Новости есть? — спросила я.
— Да какие у нас могут быть новости? Ничего хорошего. Места опять подорожали. Придется на ценнике еще один нолик дорисовывать. Хотя это не твои проблемы… Женькины.