Вскоре после того как Людовик, с особой силой ощутивший необходимость помощи свыше, объявил о предстоящем торжественном обряде посвящения Франции Пресвятой Деве, он попросил епископов подготовить сорокачасовые богослужения во всех церквях страны. Это было действо, характерное по своей театральности для эпохи барокко: Святые Дары были выставлены для непрерывного поклонения на сорок часов — именно столько времени прошло между смертью Христа в три часа пополуночи Страстной пятницы и его воскресением, относимым к семи часам утра Пасхального воскресенья.[257]

Проповеди должны были напомнить верующим, что целью войны является мир, который приведет к восстановлению процветания страны. Пусть Франция и заключала союзы с протестантами, но религиозный характер ее борьбы за самоутверждение был тем самым, во что твердо верили ее лидеры, включая и Людовика XIII, и Ришелье. Пусть лежавшие в ее основе ценности были неотличимы от принципов свойственного эпохе барокко культа славы и самореализации личности, но в данном случае, как часто бывало в то время, им был придан религиозный лоск, который идеально гармонировал с принципами барочного благочестия, окрашенного теми же самыми идеалами.

Там, где волнения в обществе перерастали в восстания, социальный состав групп мятежников и объявляемые ими цели свидетельствовали не только о том, что беды крестьян и мелкопоместного дворянства имели много общего, но и о том, что никто из них не питал враждебных чувств ни к королю, ни к войне, ни к церкви. Ришелье воспринимали как враждебную фигуру потому, что не будучи помазанником Божьим, он на деле обладал почти королевской властью и получал соответствующий доход. Протесты были направлены против налогового гнета и, следовательно, против отмены региональной налоговой автономии.

Самыми серьезными из мятежей были восстания кроканов в Пуату (1636) и в Перигоре (1637), а также восстание «босоногих» в Нормандии (1639).[258] Первые кроканы были в целом дисциплинированны и организованны. Они выступали скорее против централизованного управления из Парижа, чем против основных налогов, которые они платили всегда, но особенно их возмущали пенсионы, выплачиваемые должностным лицам государства, в том числе Ришелье и членам совета. Желая вернуть налоговый режим 1610 г. — года смерти Генриха IV, — их собрание потребовало вернуть все выплаченные с тех пор деньги, превышавшие установленную на тот год сумму.

На этом собрании было представлено все третье сословие — юристы, землевладельцы и торговцы, которые понимали, что их процветание зависит от процветания королевства и его суверена. Неясным остается одно: понимали ли они, что уступка даже самым разумным из их требований, часть которых носила исключительно местный характер, будет означать окончание войны и, возможно, подчинение Франции Габсбургам.[259] Уступки были сделаны, и ценой компромисса были выиграны время и относительное спокойствие, но отказы платить основной налог — талью — время от времени повторялись, и мятежи местного масштаба приводили к убийствам, казням и вполне серьезным вооруженным стычкам, после которых порой оставалось до полусотни убитых.

В восстании 1637 г. в Перигоре, для которого народные волнения вообще были весьма характерны, похоже, были замешаны пришлые кроканы из Пуату, которые не вернулись домой, боясь наказания после своего поражения. Здесь мятежники в качестве лидера выбрали дворянина и собрали значительную армию, чтобы двинуть ее на Бержерак, укрепления которого были разрушены после поражения протестантов в 1630 г., а две трети населения вымерло в результате эпидемии и голода 1631 г. Восстание было вызвано преимущественно финансовыми проблемами, увеличением числа и сумм налогов, опустошением и зверствами, чинимыми правительственными войсками, и поведением налоговых чиновников, вставших между провинцией и монархом.

Повстанческие силы были дисциплинированны, организованны и благочестивы, требуя уважения к духовенству и ожидая от него в ответ сотрудничества, но были разгромлены при Ла-Совета опытными войсками под командованием губернатора Ла Валетта, сына д’Эпернона, который не стал ждать подхода своих пушек и сделал ставку на внезапность действий. Тысяча кроканов была убита, а Ла Валетт потерял двести человек. После поражения, несмотря на то что парламент Бордо проявил снисхождение, пять кроканов были обезглавлены, двое повешены, а один приговорен к колесованию.

Наконец, основной причиной восстания «босоногих» в Нормандии стали экономические последствия эпидемии, которая свирепствовала начиная с 1619 г.; производимые ею опустошения достигли кульминации в 1639 г., прервав нормальный процесс сельскохозяйственного производства и торговли. Нормандия должна была приносить около четверти всех налоговых доходов Франции, а с 1635 г. налогообложение осуществлялось непосредственно из Парижа, а не через штаты Нормандии в Руане, которые в 1635–1638 гг. не собирались. С 1636 г. Нормандия была приграничной провинцией, вынужденной терпеть разорение от огромных армий, равно как и кормить, одевать и вооружать свои собственные войска. В столь отчаянной ситуации приходилось прибегать к таким новым процедурам, как требование оплаты вперед перед продлением срока пребывания в какой-либо должности и задержка жалованья военным. Нередки были бунты, часто поддерживаемые правительственными должностными лицами, а 21 ноября население Вернея вышло с оружием в руках против личного отряда легкой кавалерии Ришелье. К 1639 г. в провинции была выплачена только половина налогов.

Движение «босоногих» получило свое название благодаря рабочим из соляных болот Авранша, которые работали босиком, а их небольшое по масштабам восстание примечательно тем, что было поддержано представителями других социальных групп, которые страдали от действий правительства, отчаянно нуждавшегося в деньгах. К мятежу примкнули судейские, торговцы, священники и небольшое, но показательное количество мелкопоместных дворян. Нормандия пострадала особенно сильно от всеобщего обнищания и от непостоянства и несправедливости налогообложения. Примечательно, что в восстании участвовало крайне мало сельских рабочих.

Это движение было окрашено стремлением к построению царства Божьего на земле. Шла речь и о создании христианских общин с совместной собственностью, но эта цель была второстепенной; главная задача заключалась в том, чтобы заставить правительство изменить финансовую систему. Страсти разгорались, питаемые слухами и недомолвками. Жертвами мятежа стали двадцать восемь человек, прежде чем королевская армия, опасавшаяся английской интервенции, в последние недели 1639 г. подавила его, повесив дюжину мятежников и отправив остальных на галеры. Руанский парламент на некоторое время был распущен, и в 1640 г. по провинции прокатилась волна жестоких репрессий.