Видно, слова дядьки Степана не убедили патрульных – поправив ремни автоматов, они направились в сторону их уазика. Обогнав милиционеров, дядька Степан с готовностью распахнул перед ними задние дверцы «скорой». Увидев забинтованный обрубок человеческого тела, те замерли, словно после удара током, а когда им в нос ударил еще и запах гниющего мяса – попятились назад. Один из них, уронив фирменную кепку на дорогу, сложился пополам в приступах рвоты.

– Ну вот, а вы мне не верили, – дядька Степан вытянул из своей сумки бутылку водки и протянул ее одному из милиционеров. – Держите, мужики, только этим и спасаемся. Ну, так мы поехали?

К Опошне они подъезжали уже в темноте. Взяв у дядьки Степана бумажку, на которой был записан адрес и телефон жены танкиста Валентины, Черепанов набрал номер. Их ждали… В трубке сразу же раздался взволнованный голос женщины. Валентина объяснила, как лучше проехать к дому и сказала, что будет ждать их на улице. К удивлению Черепанова, в ее голосе он не услышал жалостливых ноток – женщина говорила спокойно и уверенно. «Может, она не знает, что ее сейчас ждет?» – подумал Иван и перед тем, как отключиться, на всякий случай сказал:

– Вы бы детей куда-нибудь отвели.

– Не переживайте, я все знаю. Дети у соседей, – все так же спокойно ответила Валентина.

Городок оказался небольшим, и они без труда нашли нужную им улицу. Возле калитки одного из домов была заметна одинокая фигура женщины с накинутым на плечи белым платком.

Носилки с раненым в дом заносили Иван и Маллой. Когда они проходили мимо Валентины, та сняла с плеч платок и бережно укрыла им тело своего мужа:

– Вот ты, Коленька, и дома. Все будет хорошо.

В одной из комнат была приготовлена кровать, застеленная белоснежными простынями.

Бережно переложив на нее тело раненого танкиста, Иван наклонился над ним, чтобы поправить сбившийся платок. И в это время он заметил, как веки Николая задрожали, а губы что-то прошептали. Наклонившись поближе, Иван услышал всего лишь два слова:

– Держись, браток…

* * *

В обратную дорогу они выехали только рано утром. Валентина не отпустила их, пока не накормила и не уложила спать. Усталость быстро взяла свое, и, уже засыпая, Черепанов слышал тихий голос Валентины, которая все говорила и говорила что-то своему Коленьке в соседней комнате…

От грустных мыслей его отвлек голос дядьки Степана, который из салона уазика перебрался на соседнее с водителем место.

– Вот ты, Ванька, у нас в роду самый умный, – тоном, не допускающим и малейших возражений, произнес он. – Так ты мне, парень, ответь – за какую такую Родину этот танкист свою жизнь положил? Он же родом не из Донбасса, мог бы здесь у вишневых садочках и отсидеться. А он вернулся и в ополчение пошел наравне со всеми. И танк свой направил на тех, кто пришел нас усмирять. А может, среди них был его земляк, одноклассник, друг детства?

За Ивана ответил Маллой, который всю дорогу дремал в салоне уазика:

– А он не за Родину пошел воевать – за правду. Только правда у каждого своя…

Который час? Черепанов только сейчас заметил, что за окном сгустились сумерки, а в доме напротив в некоторых окнах зажегся свет. Откинувшись на спинку стула, он устало закрыл глаза. И, словно в калейдоскопе, перед глазами опять побежали картинки: взорванный мост, оборванные провода линий электропередач, сгоревшие остовы машин, замершие на ближайшем к городу пригорке подбитые танки. А между ними – маленькая фигурка человека. Надетая поверх бейсболки каска делала его голову несуразно большой, а черный бронежилет только подчеркивал худобу ног, обтянутых потертыми джинсами и обутых в яркие новенькие кроссовки. Размахивая руками и постоянно указывая ими в сторону аэропорта, человек медленно подходил к постаменту, на котором были установлены большие металлические буквы – «Донецк». Сняв бронежилет, человек попытался взобраться на постамент. Когда ему это удалось, он стал на то место, где по всем правилам украинского правописания в названии города должен был находиться мягкий знак. Но его не было. Куски битого кирпича и торчащая в разные стороны арматура красноречиво говорили о том, что эту букву в названии города буквально выгрызали из бетона.

Ивану всегда нравился Донецк. Он даже немножко завидовал дончанам – каких-то 100 километров от Луганска, такая же степь, такие же терриконы – а жизнь совсем другая. Первое, на что обратил внимание Черепанов, это дороги. Они в этих краях всегда были лучше, чем в других городах Украины, а перед чемпионатом Европы по футболу стали просто фантастическими. Когда он с друзьями приехал на один из матчей европейского чемпионата и впервые увидел «Донбасс-Арену», Ивана охватило чувство гордости за Донбасс и Украину. Как журналист он хорошо понимал, сколько трудностей нужно было преодолеть, чтобы на месте старого, еще юзовского шахтного поселка появился этот красавец-стадион.

Но что еще больше радовало опытный глаз журналиста – так это множество строительных кранов, которые были видны между современными высотками, окружившими со всех сторон центр города. А когда Иван проехал по центральным улицам Донецка поздним вечером, ему показалось, что он на миг перенесся в одну из европейских столиц: обилие огней рекламы и ярких вывесок магазинов делали городской пейзаж за окном автомобиля похожим на космический.

Утопающие в зелени бульвары и набережная всегда были многолюдны. Особенно много было детей. Они были повсюду – возле городских фонтанов и на площадях, в тенистых аллеях парков и скверов, на детских площадках и во дворах. Город помолодел на глазах. По всему было видно, что дончанам это нравится. Ну, а кому же не понравится быть хозяином такого красивого и уютного дома?

Во всей своей полноте эта любовь проявилась в те дни, когда Донецк буквально заполнили толпы туристов из Европы. Дончане не просто отвечали на вопрос иностранца, как ему куда-то пройти. Нет, они бросали все свои дела и шли вместе с ним, чтобы потом вечером рассказывать своим друзьям, как они спасали Европу. А поговорить с итальянским тиффози о футболе? И не важно, что при этом местный житель не знает не только итальянского, но и английского. Все хорошо понимали друг друга. Верх гостеприимства проявили донецкие водители, которые часа два спокойно объезжали заснувшего на проезжей части шведа. Устал человек, с кем не бывает. Мало того, они еще и не позволили местным гаишникам беспокоить гостя.

Но особенно много в городе было туристов из России. Граница-то рядом! Российский триколор был везде – на футболках, на автомобилях, на лицах, на сувенирах. Да и вокруг все такое родное – Царь-пушка в центре города, памятник Кобзону у концертного зала, огромный памятник Ленину на одной из площадей. Когда сборная Украины играла со шведами – все россияне болели за «хохлов», а после того, как Шевченко забил свои два гола в ворота викингов, русские и украинцы в одном порыве кричали: «Шева! – Шева!»

Звуки выстрелов со стороны аэропорта отвлекли Ивана от приятных воспоминаний. Подойдя к окну, он выглянул во двор. Несколько пенсионеров сидели у подъезда, две женщины с хозяйственными сумками не спеша шли вдоль улицы. «Может, показалось?» – подумал Черепанов, приоткрывая окно. Но нет, длинная очередь крупнокалиберного пулемета вновь разорвала тишину и покой городского дворика. Вслед за ней раздались разрывы мин армейских минометов. Женщины ускорили шаг, а пенсионеры степенно двинулись к ближайшему подъезду, с любопытством посматривая на безоблачное июльское небо, словно ожидая оттуда первых капель летнего дождя.