Меня уже встречали. Все пространство перед домиком было запружено народом. Встреча немного напоминала прием, оказанный мне жителями деревушки Каменного Горгула. Только овация была немного менее бурной. Еще меня несколько удивило, что все собравшиеся удивительно маленького роста. Самые высокие из них не доставали мне даже до подбородка. Правда, большинство местных было удивительно плотного сложения. Бородатые мужики походили на бочки с элем, поставленные на кривые маленькие ножки. Массивные руки с огромными кистями свисали почти до колен…

Встречали меня пышными пирогами, блинами со сметаной, молодым дымящимся картофелем, соленьями и прочим… Я принялся хватать еду с подносов, которые держали в руках малорослые дородные бабы, и стремительно запихивать в рот. Публика отреагировала на мое малоцивилизованное поведение одобрительным гулом. Должно быть, у них было принято не ограничивать себя в еде. Набив живот, я вцепился в кувшин, где плескалась какая-то жидкость. На поверку она оказалась легким светлым элем, и я стал жадно хлебать из кувшина… Потом мое внимание привлек румяный пирог, я поспешно ухватил его и запихнул в рот почти целиком, издавая дикое чавканье. Пирог оказался яблочным.

Когда я почувствовал, что мой отвыкший от сытной пиши желудок вот-вот лопнет, я уселся на ступеньки крыльца, ощущая устойчивый приступ тошноты. Стараясь удержать пищу внутри себя, я приложил руку ко рту и оглушительно икнул.

Карлики наблюдали за мной с видимым сочувствием. Одна из баб даже приблизилась и погладила меня по голове, а потом обернулась к своему народу и улыбнулась.

Вперед вдруг вышел низкорослый мужик в длинном, расшитом золотом кроваво-красном кафтане. Он приложил руку к груди, важно кивнул мне, дождался ответного кивка, заложил руку за обшлаг кафтана и, высоко задрав подбородок, проговорил:

— Я — король Гумбольт, рад приветствовать тебя, чужестранец, в нашем государствии…

— Угу, — кивнул я, после чего на меня опять напала икота.

— Ты уж не мучь его, пущай помолчит, — заявила сердобольная баба.

— Молчать! — рявкнул Гумбольт. — Я и сам знаю…

Мгновенно сменив интонацию, совершенно спокойным тоном он обратился ко мне:

— Ну, в общем, ты по-моему королевскому повелению можешь пока помолчать…

Я с трудом кивнул.

— Без проволочек, — король поднял вверх указательный палец, — изложу тебе суть дела. На кой ты нам, собственно, сдался… Наш народ всегда был таким. Ты видишь, что мы поменьше других людей, не так ли? Испокон веков мы не отличались высотой, с таким ростом нам было довольно сложно защититься от недругов, поэтому все наши племена погибли, остались только мы, да и то только потому, что оторваны от всего света и живем в этой долине меж высоких скал, а добраться до нашего поселения очень непросто. Так что мы подумали и решили, что нашему народу нужна… как бы это поточнее изложить-то… ну, в общем, нам нужен высокого роста варяг, который смог бы принести нам удачу и победу в битвах… Он навсегда останется с нами и будет членом нашего племени…

В его словах для меня прозвучали не слишком приятные вещи, а то, что он только собирался произнести, могло оказаться еще хуже. И предчувствия меня не обманули.

— Ты женишься на моей дочери. — Король сощурил глаза, вглядываясь в меня, словно старался проникнуть взглядом прямо в мой разум. — Причем, ты будешь ей очень хорошим мужем…

В этот момент я икнул особенно громко.

— И попробуй только что-нибудь выкинуть, — Гумбольт сурово взмахнул кулаком, — мигом сделаю тебя одного роста с нами путем усечения конечностей…

Я попытался протестовать, даже махнул рукой, которой до этого сдерживал икоту. Я собирался сказать что-то вроде того, что, мол, я ни в коем случае никогда не обижу его дочь. Как ему такое только в голову могло прийти?! Но очередной приступ тошноты заставил меня заткнуть рот и сморщиться.

— И дети у вас родятся хорошего, высокого роста, сильные и выносливые. Как тебе такие наши мысли?

Я был несколько ошарашен услышанным, к тому же из-за того, что я в буквальном смысле обожрался, я не в силах был вымолвить ни слова.

«Из огня да в полымя. Только что радовался, что мне удалось сбежать из рудников, — и вдруг я уже оказываюсь у свадебного алтаря. А невеста моя — карлица».

Стало понятно, почему они так заботились обо мне, почему меня так хорошо одели и встречали пирогами. Содрать, что ли, рубаху и огласить округу громким криком: «Нет!» Но длительное путешествие научило меня быть куда менее эмоциональным и более рассудительным, поэтому я промолчал и решил выслушать короля Гумбольта до конца.

Но Гумбольт ничего больше говорить не стал, а перешел прямо к делу.

— Хочу представить тебе свою дочь, — торжественно сказал он и показал пальцем на ту самую толстуху, что совсем недавно гладила меня по голове.

— Э-э-э-э, — проговорил я.

— Что?! — сердито спросил Гумбольт.

— Папа, — толстуха бросила на Гумбольта полный осуждения взгляд, — не надо его ни о чем спрашивать, ты же видишь, он не может говорить.

— Полагаю, что от счастья, — сказал король. — К моей дочери сваталось много женишков, но все они были ее недостойны, поэтому она ждала — и вот наконец дождалась… прынца! Оставим молодых!!! — вдруг резко выкрикнул он. — Дадим им познакомиться получше.

Посмеиваясь, народ стал быстро разбредаться по домам… Король Гумбольт напоследок погрозил мне пальцем — мол, смотри у меня, стервец, — а потом, важно покачивая саженными плечами, и сам отправился восвояси. Я уставился на свою пухлую невесту с явным и невежливым ужасом. Если я когда-либо и представлял, что мне предстоят свадебные хлопоты, то никогда даже в самом страшном кошмаре не предполагал, что моя невеста будет выглядеть так…

— Меня зовут Римула. — Она присела, изобразив что-то, похожее на реверанс.

Я рассмотрел ее внимательней. Пожалуй, кому-то она могла даже показаться милой. Округлое, спокойное лицо, нос немного странной формы, к тому же, приглядевшись, я понял, что она вовсе не женщина зрелого возраста, как мне показалось сначала, а скорее девушка лет двадцати семи. Просто я не привык к таким формам. Тут я сам себя одернул.

«Нечего так внимательно ее разглядывать. Чего доброго, решит, что она мне понравилась…»

Я наконец отдышался, тошнота отступила, у меня появилось желание жить и приятная сытость в теле. Я вытянул ноги, устраиваясь поудобнее…

— Знаешь что, Римула, — сказал я, — спасибо тебе, конечно, за доверие, но, боюсь, я не смогу быть тебе хорошим мужем…

— Конечно сможешь! — поспешно выкрикнула она.

— Конечно не смогу! — Похоже, предстоял длинный и неприятный разговор. — Во-первых, — я начал загибать пальцы, — я совершенно неприспособлен к быту, гвоздя забить не могу.

— Это ничего, это я умею! — воскликнула Римула.

— Во-вторых, — я досадливо поморщился, — от меня никакого толку в плане зарабатывания на хлеб насущный. Не люблю, понимаешь, работать, да и не умею ничего…