«Наверняка что-то случилось с Дино. Хвост за мной уже четвертый день, неужели предательство? Нет, Дино не сделает этого. Но что же тогда произошло? Ахмед? Может, его схватили? Выследили его и Дино? Если это так, тогда очередь за нами».

В глубоком смятении пришел капитан в свою комнату. Полещук сидел на койке. Увидев друга, он хмуро сказал:

— Мне это уже начинает надоедать. Куда не пойдешь — за тобой хвост. Посмотри, они уже почти и не стараются замести следы обысков. Что им от нас надо?!

— Думаю, скоро узнаем, — мрачно усмехнулся Мельников. — Пойдем погуляем.

Полещук молча последовал за капитаном.

Как только они вышли во двор, Мельников тихо сказал:

— Нас могут слышать и издалека. Договоримся о главном: Ахмеда мы не знаем, с Дино отношения — обычные.

Они прошли вдоль здания. Остальные ребята были еще на работе. Полещука почему-то отпустили раньше. Почему? Оставалось только догадываться. Мельников спросил:

— Как думаешь, может, ребят предупредить о возможном нашем аресте?

— А мы и так арестованные, — усмехнулся Полещук. — Думаю, что надо нашим сказать. Пусть не думают, что мы смылись, если возьмут нас тихонько. Кстати, за нами и сейчас наблюдают. Сзади, чуть правее за камнями, двое спрятались. Они только что перебежали через тропинку.

— Хрен с ними, пусть смотрят. Они решили выследить, с кем мы общаемся.

— Слушай, Вить, — оживился Полещук, — а что, если мы пойдем сейчас к Анохину? Пусть секут, докладывают Кериму.

— А что, это идея! Но давай не к Анохину, а к этому ублюдку — Бугчину — пойдем. Анохина вряд ли Керим в чем-то заподозрит, а вот Бугчина — факт. Тем более человек, которого он под видом Азизова в Союз направил, арестован. Так что наш визит наверняка насторожит Керима.

— Давай подмочим уголовнику репутацию. Пусть походит под подозрением, — улыбнулся Полещук.

Они зашагали к модулю, где жил Бугчин.

Тот был у себя. Увидев входящих, весело сказал:

— Привет, мужики! А я как раз собираюсь в город. Керим мне поручил купить продукты.

— Тебе? Одному? — почти одновременно спросили парни.

— Ну, конечно, не одному. Я же ни одного языка, кроме русского и матерного, не знаю. Со мной будут ездить трое марокканцев. Нам выделили машину с водителем. Мне дают много денег и, главное, не надо никаких отчетов, никаких квитанций, копий чеков и прочего. А, как? Понимаете, какое доверие?! Я теперь, как это? Бизнесмен. Вот так! Так что поживу. Я вам уже не хрен с мочой! Бизнесмен. Надо же!

Бугчина понесло, он рос в собственных глазах.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнате появился Анохин. Из-за его спины выглядывали автоматчики.

— Так, все в сборе! — злорадно, словно подводя итог чему-то, сказал Анохин. — А ну, за мной!

Бугчин удивленно спросил:

— А зачем?

— Неужели не знаешь?

— Не знаю, Карлович. Скажи.

— Скоро узнаешь, Сема!

— Смотри ты! Не понимаю, что за народ.

— Прекратить разговоры! — прикрикнул Анохин и громко по-английски приказал автоматчикам: — Взять их! Посадить каждого в отдельную камеру!

Первым вывели Бугчина, за ним Мельникова, а затем и Полещука.

Мельникова Анохин привел в кабинет Керима. Тот сидел в мягком шарнирном кресле и, чуть покачиваясь, молча смотрел на офицера. Мельников оставался стоять недалеко от дверей. Анохин прошел и сел на стул, стоявший у стены.

Мельников подумал об Анохине: «Ишь ты, побаивается хозяина. На диван не стал садиться, на стульчике примостился».

А Керим молчал. Он отвел от Мельникова глаза, повозился с ногтями, затем небрежно бросил маникюрные кусачки на бумаги, лежащие на столе:

— А вы, капитан, не так уж просты, как мне казалось. Умеете притворяться, ничего не скажешь. Ну что ж, от этого пусть даже маленькая, но победа представляется приятной.

Керим обратился к Анохину:

— Всех взяли?

— Да. Как раз вся троица собралась. Решили, наверное, нам хлопот не доставлять, чтобы не пришлось искать их по отдельности.

«Ага, все-таки клюнули, считают, что и Бугчин с нами, — скрывая злорадство, подумал капитан. — А вообще-то непростительная для них, особенно для Анохина, ошибка. Так запросто показать мне, что они нас с Бугчиным подозревают в заговоре, чести разведчику не делает. Ну ладно, посмотрим, что дальше будет».

А Керим приблизился почти вплотную к Мельникову и тем же спокойным голосом сказал:

— Вы, конечно, говорить сразу правды не будете.

Мельников старался не выдать волнения:

— Я понимаю так: вы меня в чем-то подозреваете? Может, вы яснее зададите вопрос?

— А вы что, не понимаете, о чем идет речь?

— Господин Керим, мне нечего темнить. Я готов прямо и честно отвечать на ваши ясные вопросы…

— Хорошо, капитан, тогда ответьте, давно вы снюхались с Дино?

Мельников решил играть в прямого простачка:

— Снюхались? А, нашли общий язык?! Да, сразу же. Дино немного говорит по-русски, и мы через пару дней уже стали неплохо понимать друг друга.

— Ну, в этом мы убедились. А как же Бугчин к вам в компаньоны попал?

— Бугчин? Вы ошибаетесь, мы с ним довольно редко общаемся. Он как-то к вам или вот к тов… простите, к господину Анохину ближе, — ответил Мельников, а сам подумал: «Если они действительно подозревают нас в сговоре с этим ублюдком, то мое отрицание роли Бугчина еще больше усилит подозрение, если же они знают о его непричастности, то должны удостовериться, что я говорю искренне».

— Вы сами отдали Дино фотоаппарат и пленки или кто-либо другой?

— Ого! — воскликнул Мельников. — Вы случайно не путаете, господин Керим? О каком аппарате, о каких пленках вы ведете речь? Нет ни у меня, ни у моих товарищей ни фотоаппаратов, ни пленок. Уверен, что и у Бугчина ничего такого не имеется.

Керим обернулся к Анохину:

— А что, если капитану, впрочем, всем троим, показать казнь их друзей?

— Это можно. Мельников же не дурак, поймет, что их очередь — следующая.

— И вы думаете, что он начнет говорить правду?

— Считаю, что да. Он — офицер и не чета солдату и уголовнику. Думаю, что с ним мы найдем общий язык.

— Хорошо. Прикажите всех троих через полчаса доставить к месту.

Он уставился на Мельникова мгновенно налившимися кровью глазами:

— И если после этого не пожелаете говорить правду, то самое худшее, что вам пришлось пережить у моджахедов, покажется легкой щекоткой.

И тут Керим неожиданно улыбнулся: