Ева вновь запнулась – рассказывать стало сложнее. Но нужно, необходимо,иначе Драго не поймёт…

   – Я пошла к врачу. Меня долго обследовали. Очень долго. Несколько лет ставили то один диагноз,то другой, предполагали самое разное, лечили тоже по-разному… Но результата не было,и в итоге в моей медицинской карте поселился диагноз «первичное бесплодие».

   Я стала нервной и раздражительной. Плакала по ночам, уходила в себя, с трудом общалась с людьми, в том числе с Вадимом. Он терпел, поддерживал. Потом… мне делали одну операцию,и казалось, что после этого всё должно получиться, обязательно должно. Но ситуация вновь стала ухудшаться, я была в отчаянии, и Вадим тогда сказал…

   Произнести это было сложнее всего.

   – Он тогда сказал: «Что же это такое! Все бабы как бабы,и только ты у меня с пустым чревом!». Я расплакалась, он психанул и ушёл из дома. Просто ушёл, без вещей, даже ключей с собой не взял.

   Всю ночь я проревела, слушая без конца одну и ту же песню. И кажется, уже тогда я решила, что мой брак кончился.

   Утром Вадим вернулся. Помятый, чуть поддатый, со следами помады на щеке. И с порога заявил: «Извини, я тебе изменил».

   Ева на секунду замолчала. Сглотнула, чтобы чуть унять разгоревшуюся боль в груди, и продолжила, глядя на серьёзного и тихого Драго:

   – Он не нашёл себе другую бабу, нет. Он просто пошёл в клуб, напился и трахнулся с первой встречной тёлкой. Вадим никогда ничего от меня не скрывал и вообще считал, что супруги должны быть честными друг с другом… Вот и рассказал мне всё. Честно. Думал, я пойму и прощу. А я… – Ева усмехнулась. – Не могу я простить. Не только за эту бабу, но и за те его слова, хотя и за них он извинялся. Просто не могу. Будто Вадим что-то убил во мне в ту ночь.

   И в ваш поход я не только от своих мыслей, но и от него самого сбежала. Ρазвестись-то мы развелись, но он продолжает вымаливать прощение. А я не могу.

   – Ты его любишь? – спросил Драго тревожно. Вот… кто о чём, а вшивый о бане!

   – Нет. Ты разве не понял? Я – одна сплошная заморочка. И мне не нужны разовые отношения, да и отношения вообще. Мне ничего не нужно. Кроме того, детей у меня, скорее всего, никогда не будет. Зачем тебе такая женщина?

   – Да о детях я как-то…

   – Не думал, - закончила Ева насмешливо. – Понятно, конечно. Но это сейчас. Вадим тоже когда-то не думал. А потом все его друзья переженились, завели детей, хвастались фотографиями и смотрели на него с жалостью, что ему такая баба, как я, досталась. Я ничего не хочу сейчас, пойми, пожалуйста, Жень. Да, мне было очень хорошо с тобой, но продолжать не нужно.

   Драго задумчиво молчал, но глаза не отводил. Смотрел на неё и словно что-то искал в лице.

   – Уходи к себе, ладно? И не приходи больше. Я понимаю, тебе хочется конфетку, но у меня только снаружи сладость, а внутри горечь едкая. Не нужно… ничего. Оставь меня в покое.

   Ещё несколько секунд он молчал, но затем всё же встал и, поглядев на Еву как-то странно, прогудел:

   – Я подумаю над твоим предложением, - и вышел из палатки.

   – Вот и славно, – пробормотала Ева и огляделась в поисках пижамных штанов, украдкой смахивая влагу с внезапно заболевших глаз.

   Саша

   Всё обошлось. Дэн меня не узнал. Ни во время того, отчего сейчас сладко ныло всё тело, стоило лишь вспомнить, ни утром, когда мне показалось, что я его разбудила.

   И это хорошо.

   Хорошо же!

   Тогда почему так хочется плакать?

   Наверное, из-за погоды – пасмурная, с мелкой моросью, пробирающая до костей.

   Плакать я не стала – сгоняла в кустики, стуча зубами, заскочила к Дите переодеться и обмотать грудь. Я давно наловчилась делать это без посторонней помощи. Сонная «гуру» вручила мне дождевик, пробормотав: «Вчера не додумалась, извини».

   После я отправилась к камбузу, нервно оглядываясь: не ходит ли поблизости Дэн. Тихонько вздохнув – конечно, от облегчения, что он не появился раньше времени, - я принялась за разжигание костра, предварительно полив дрова водой. Следы нужно заметать. А единственным следом остаётся запах – презерватив в этот раз я нашла и забрала с собой.

   Через полчаса, когда я обрыдалась всласть – попробуй не поплачь в таком дыму, - и провоняла, как настоящий трубочист, к камбузу вышел Драго. И вид у него был мрачный, гораздо мрачнее нынешнего серого неба и даже дыма от костра из мокрых дров.

   Никогда не видела нашего великана настолько мрачным…

   – Что-то случилось? - поинтересовалась я, шмыгая носом и стирая с глаз едкие слёзы.

   Драго, не меняя выражения лица, сел рядом со мной и пробасил:

   – Нормально всё.

   Ну да. Я заметила.

   – Ева?.. – уточнила я робко, но ответа не дождалась.

   У них-то что могло случиться?

   Впрочем, зная Еву… Могло. Мне сложно представить, что именно, но это явно что-то очень мозговыносительное, раз Драго выглядит так, словно кто-то умер.

   Вот… странно. Если бы Дэн меня любил, я была бы очень счастлива. А Ева почему-то не хочет, чтобы её любили.

   Почему? Не понимаю…

   Ева

   Прогуливаясь утром возле реки в одиночестве, она встретила Серого. Тот, заметив Еву, состроил из себя очень виноватого котика – его волосы, влажные от мороси, торчали во все стороны сосульками, довершая образ незаслуженно пнутой твари, – и удержаться от улыбки она не смогла.

   Серый сразу довольно разулыбался – понял, что на него не сердятся и бить не будут, – остановился и спросил:

   – Бродишь, королевна? Гуляешь?

   «Пытаюсь не думать».

   – Да. Ты, кстати, свои стихи мне так и не рассказал, а ведь обещал.

   – О! – бард шутливо хлопнул себя по лбу. – Точно-точно. Ну, я же не знал, что с нами Драго пойдёт. Хотел на ушко тебе нашептать…

   – Можно и без шёпота,и без ушка, – Ева пожала плечами. – Хотя я не настаиваю. Мне самой бывает сложно делиться написанным.

   – Хорошо. Слушай тогда…

   В небо уходит стрела на излёте, сломан мой меч.

   Больше не будет ни жизни, ни воли, что их беречь?

   Щит не сберёг меня, что мне теперь беречь?

   Был на исходе дня сломан в бою мой меч.

   – Серёж, – засмеялась Ева, – это не твои стихи. Я отлично знаю эту песню и очень люблю её.

   – И ты тоже? – бард заиграл бровями. - Как у нас много общего…

   – Дурачок, - сказала она дружелюбно. - Если стесняешься, хочешь, я расскажу тебе свои стихи?