Диана была влюблена в него всю свою сознательную жизнь. Эдвин никогда не подшучивал над ее хромотой и заиканием, а когда Бэрк, покинув родной дом, уехал служить в армию, заменил ей брата. Позже, когда сам Эдвин стал все реже бывать дома, ей ничего другого не осталось, как со сладкой грустью в сердце выслушивать рассказы о его похождениях. Со дня на день она ожидала известия о его помолвке с какой-нибудь ослепительной красавицей, прекрасно понимая, что после этого им никогда уже не быть хорошими друзьями, как прежде. Ее влюбленность не была секретом ни для кого из членов семьи, но никто не принимал ее всерьез. Все считали, что это детская любовь, нечто само собой разумеющееся. Точно так же, по всей видимости, думал и сам Эдвин Бальфур.

Оливия ни разу больше не навестила Кэтрин. Бэрк появлялся нечасто и почти все время молчал, Кэтрин даже удивилась, зачем он вообще утруждает себя этими визитами. Как-то раз он сообщил ей, что повстанческая армия принца Чарли забралась на юг аж до самого Дерби,[25]но потом вновь отступила. Она притворилась, что ей это ни о чем не говорит и совершенно ее не интересует, даже сделала вид, будто не понимает, зачем он все это ей рассказывает, но после его ухода почувствовала себя подавленной и глубоко несчастной. Ей страстно хотелось узнать больше подробностей. Неужели революции конец?

Однажды в ее комнате появился новый посетитель, и обстоятельства их встречи до того встревожили Кэтрин, что она несколько дней не могла успокоиться. В тот день она прилегла отдохнуть и задремала на синем с золотом диванчике под окном, устав следить за птицами, чертившими замысловатые кривые в зимнем небе, как вдруг что-то разбудило ее. Кэтрин испуганно села на диване, запахивая ворот капота, разошедшийся, пока она спала. Под капотом у нее была шелковая ночная сорочка, тонкая до прозрачности, но застегнутая до самого горла. Тем не менее у нее осталось ничем не объяснимое, но стойкое впечатление, будто кто-то сунул руку ей за пазуху прямо на грудь. Разумеется, это было невозможно, она ведь была одна в комнате…

– Добрый день. Извините, что разбудил вас.

Она едва не вскрикнула от неожиданности. Из полумрака у нее за спиной вышел мужчина и отвесил глубокий поклон.

– Оказывается, я вас не только разбудил, но и напугал. Сможете ли вы меня простить?

Кэтрин прижала руку к сердцу, чтобы унять его бешеный бег.

– Кто вы такой?

– Джулиан Лаундз.

Он взял ее свободную руку и низко склонился над ней. Прикосновение его губ показалось Кэтрин холодным и как будто липким. Голос у него был гнусавый и тягучий, словно речь стоила ему непомерных усилий.

– Пасынок, – пояснил он с кривоватой усмешкой, когда понял, что его имя само по себе ничего ей не говорит.

– О, вы брат…

– Оливии. Совершенно верно. Ну, а вы – бесстрашная миссис Пелл, прекрасная и загадочная вдова, о которой мы так много слышали и в то же время так мало знаем. Меня одолело любопытство, я просто должен был с вами познакомиться. То, что Диана рассказывала о вашей красоте, кажется мне чудовищным преуменьшением. Как долго вы вдовеете?

– Простите?

Со сна Кэтрин никак не могла угнаться за ним, разум отказывался ей служить. И ее по-прежнему тревожила смутная, навязчивая мысль о том, что он прикасался к ее груди, хотя теперь это представлялось просто невероятным. Он же дворянин, одет щегольски, как настоящий лондонский денди! Он сводный брат Бэрка, не мог же он…

– Я спросил, давно ли незабвенный мистер Пелл покинул этот бренный мир? Ваш покойный супруг.

– Я… Вы не могли бы зажечь свечу? Я вас почти не вижу.

– Mais oui, madame.[26]

Кэтрин пристально смотрела на него, пока он зажигал свечу от огня камина, а потом и установил ее в ветвистый подсвечник на столе рядом с нею. Среднего роста, тощий, с соломенными волосами и странными глазами цвета меда, Джулиан был годами значительно моложе Бэрка, но его костлявое лицо казалось изнуренным пороками, а свой безвольный и вялый рот он явно позаимствовал у какой-то старой жеманницы. Взяв щепотку табака из черепаховой табакерки, он осторожно втянул понемногу каждой ноздрей, а затем деликатно чихнул в благоухающий духами платочек.

– Мой муж скончался недавно. Мне бы не хотелось об этом говорить.

Она уже оправилась от потрясения и начала ощущать острую антипатию к Джулиану Лаундзу.

– Да-да, я понимаю. Он был англичанином, насколько мне известно, однако сама вы родом из Шотландии, если, конечно, я правильно угадываю принадлежность этого прелестного легкого акцента.

Кэтрин сдержанно кивнула.

– А ваш супруг? Он откуда родом?

Она принялась лихорадочно соображать.

– Из Суррея. Извините, мистер Лаундз, я нездорова. Вы не могли бы…

– Тысяча извинений, мадам! Я вас утомил своими глупыми расспросами. Позвольте проводить вас до постели, после чего я немедленно откланяюсь.

– Благодарю, но в этом нет нужды. Я позвоню и вызову горничную.

– Но я настаиваю. Это самое меньшее, что я мог бы для вас сделать, чтобы загладить свою неосмотрительность.

– Прошу вас, не нужно.

– Нет, это я вас прошу! Позвольте мне. Как доказательство того, что вы меня простили.

Продолжать этот бессмысленный спор было бы просто нелепо. Кэтрин позволила ему взять себя под руку и помочь подняться с дивана. Он привел ее в замешательство, проворно обхватив другой рукой за талию и самым фамильярным образом положив ладонь ей на бедро. Она повернулась к нему и уже открыла рот, собираясь протестовать, но тут раздался легкий стук в дверь, и в комнату вошел Бэрк.

Несколько секунд все хранили молчание. Больше всего Кэтрин поразило то, что Джулиан Лаундз не убрал руку тотчас же. Вместо этого он как ни в чем не бывало послал улыбку своему сводному брату, застывшему на пороге с таким видом, словно это его комната и он ждет, чтобы посторонние освободили ее от своего присутствия.

– Ах это ты, Джеймс, – проговорил наконец Джулиан. – Я так и думал, что ты поднимешься за мной следом. Я как раз собирался уходить.

– В самом деле?

Вопрос Бэрка прозвучал сдержанно, почти безучастно, но он не сводил с них обоих настороженного взгляда.

Терпение Кэтрин лопнуло. Она решительно высвободилась из полуобъятий Джулиана, пересекла комнату без чьей-либо помощи и яростно дернула за шнурок, вызывая горничную, после чего вновь повернулась к обоим мужчинам:

– Всего хорошего, мистер Лаундз. Майор Бэрк, я немного устала от визитеров. Вы не возражаете?

Она знала, о чем он подумал, и это привело ее в бешенство.