– Ни в коей мере, – ответил Бэрк, выдавив из себя улыбку.

– Вот и отлично, спустимся вместе, – согласился довольный Джулиан. – Мне все равно надо перекинуться с тобой словечком, Джеймс. Миссис Пелл, боюсь, что наше знакомство доставило удовольствие только мне одному. Умоляю простить меня, если я вас утомил. С нетерпением жду новой встречи.

Кэтрин едва заметно наклонила голову.

Бэрк придержал дверь, пропуская Джулиана вперед. Потом он обернулся и бросил на нее еще один взгляд, старательно сохраняя невозмутимость, но Кэтрин заметила, как брезгливо скривились его губы, и стремительно повернулась спиной, не давая ему отпустить какое-нибудь оскорбительное замечание. Через секунду она услышала, как щелкнул язычок дверного замка.

Джулиан ждал своего сводного брата на площадке второго этажа. Первые же его слова заставили Бэрка скрипнуть зубами.

– Ты, конечно, уже спал с ней. Ну и как она? Горяча, да? Ну давай, выкладывай, я сгораю от любопытства.

Его странные желтоватые глаза, обычно безжизненные и тусклые, загорелись от возбуждения.

– Не будь глупцом, Джулиан, я к ней пальцем не притронулся. Она же недавно овдовела!

– Да брось, Джеймс, хватит ломаться. Я знаю, что ты с ней спал, я же видел, как она на тебя смотрит. Ей-Богу, я тоже хочу ее заполучить. Какая красотка! Если бы ты сейчас не вошел, разрази меня гром, я бы уже загнал шар в лузу. Она была не против.

Бэрк сухо рассмеялся:

– Ты лжешь.

Он почувствовал, что Джулиан зачем-то его испытывает, и обуздал свой гнев.

– Оставь ее в покое, Джулиан. Ты не в ее вкусе.

«Но так ли это? – подумал он с горечью. – Разве не в ее вкусе именно человек вроде Джулиана? Ведь она спала с подполковником Молем и была любовницей Юэна Рэмзи!» Чем ближе он ее узнавал, тем невероятнее представлялось ему ее прошлое, однако опровергнуть очевидное было невозможно. Когда речь заходила о постельных предпочтениях Кэт, приходилось, как ни печально, верить самому худшему.

– Давно ли умер мистер Пелл? – небрежно осведомился между тем Джулиан.

– Понятия не имею.

– А откуда он родом? Он ведь англичанин?

– Да, англичанин. Из Линкольншира. Так о чем ты хотел со мной поговорить? О ссуде, разумеется. Разве не так?

Джулиан деланно рассмеялся:

– Речь идет всего о паре сотен фунтов. Тебя это не обременит. Я задолжал портному, и он уже начинает действовать мне на нервы. Табачка?

Он протянул свою крошечную табакерку.

– Нет.

– Всего лишь до первого января, когда твой отец милостиво соизволит выдать мне деньги на карманные расходы.

– А ты неважно выглядишь, Джулиан.

В беспощадном свете послеполуденного солнца, льющемся через окно лестничной площадки, Джулиан казался больным. Кожа у него была желтушная, потухшие глаза ввалились, изо рта шел дурной запах порченых зубов, к тому же он явно нуждался в горячей ванне, безуспешно пытаясь это скрыть, вылив на себя не меньше галлона духов, благоухающих сиренью.

– Я слышал, ты начал покуривать опиум. Похоже, так оно и есть.

– Глупости. Просто слухи, уверяю тебя.

– А насчет девушки, которая умерла прошлым летом на вечеринке у твоих поганых дружков, это тоже слухи? – возмущенно спросил Бэрк.

– Вот, значит, как обстоят дела? Стало быть, и до тебя молва докатилась. Поверь, Джеймс, я был глубоко огорчен, просто чрезвычайно расстроен этим прискорбным случаем. Испытание оказалось слишком сильным для бедной девочки. Как выяснилось, у нее было слабое сердечко. Но кто же мог знать? Разумеется, меня полностью оправдали. Происшествие было признано роковой случайностью.

– Не сомневаюсь, что ты подкупил окружного судью.

Джулиан не стал отрицать, и Бэрк отвернулся, собираясь уйти.

– Погоди, Джеймс, есть еще кое-что.

Бэрк нехотя повернулся к нему.

– Я хотел спросить: не мог бы ты замолвить за меня словечко в твоем клубе?

Тут уж Бэрк едва не рассмеялся вслух.

– В моем клубе? Ты это серьезно?

– Это как раз то, чего мне не хватает для появления в свете. В клубе я сразу сведу знакомство с нужными людьми. С людьми порядочными. По-моему, тебя такая просьба должна обрадовать, а уж твоего отца – тем более.

Бэрк покачал головой, не веря собственным ушам.

– Ты меня поражаешь, Джулиан, честное слово. Отвечаю: нет. Члены моего клуба ничего общего не имеют и не желают иметь с членами того клуба, где главным развлечением считается порка молоденьких девушек со связанными руками. Хотя, как мне говорили, это уже в прошлом, верно? Насколько мне известно, в последнее время ты предпочитаешь связывать и стегать молоденьких мальчиков.

Джулиан побагровел, но решил все отрицать:

– Ты наслушался сплетен и клеветы. Не стоит верить и половине того, что обо мне болтают.

– Если бы я верил хоть половине, то непременно постарался бы засадить тебя в сумасшедший дом.

С этими словами Бэрк решительно направился вниз по ступенькам. Еще одна минута беседы с Джулианом, и он не удержался бы от искушения сбросить его через перила.

– Значит, ты этого не сделаешь?

– Разумеется, нет.

– Ты всегда был скотиной, Джеймс. Я тебе это еще припомню!

– Зато можешь забыть о ссуде, Джулиан, – бросил через плечо Бэрк.

– Ах ты, сукин сын! Ты еще пожалеешь!

Джулиан брызгал слюной от злости, но говорил по-прежнему тихо, прекрасно понимая, что драка со сводным братом на лестнице не прибавит ему благорасположения со стороны отчима.

Бэрк продолжал спускаться, ни разу не обернувшись.

День Рождества в Уэддингстоуне с самого утра выдался на удивление солнечным и теплым. Лишь отдельные редкие облачка проплывали по ослепительно синему небу, птицы запели радостно, словно приветствуя уже наступившую весну, хотя ее прихода предстояло ждать еще три долгих месяца. Кэтрин сидела на диване под окном в своей комнате, подставив лицо теплым солнечным лучам и рассеянно разглядывая вазу со свежими тепличными цветами на подоконнике. Диана принесла их в качестве рождественского подарка этим утром, перед тем как отправиться со всей семьей в церковь. В опустевшем доме стояла полная тишина, и ничто не мешало ей вспомнить на досуге (хотя и без особой охоты), как праздновали этот день у нее дома. Впервые за всю свою жизнь ей довелось отмечать Рождество вдали от фамильного замка Дарраф, вдали от семьи. Только теперь, напомнила она себе, у нее больше не было семьи, не было родного дома; в живых осталась лишь мать, не узнававшая в лицо свою собственную дочь.

Кэтрин решительно расправила плечи. Как легко и просто, попрекнула она себя, было бы погрузиться с головой в теплое болото жалости к себе и остаться в нем навсегда. А ведь все могло быть гораздо хуже. К этому часу она могла бы оказаться в тюрьме и ждать казни уже завтра. Тяжело вздохнув, она прижалась лбом к прохладному стеклу, вытащила из букета белую хризантему и принялась обрывать лепесток за лепестком.