Он отправился в кухню, где Рики, облокотившись на стол, вполголоса беседовал с Томом Гартом.

Гарт, увидев бесстрастное лицо Майкла и, видимо, сочтя это результатом потрясения, пересек комнату и ободряюще положил руку ему на плечо. Майкл поморщился от прикосновения.

— Прости, Том. Я вчера повредил плечо. Немного больно.

Рики прищурился.

Гарт заговорил о том, как ему жаль, он не находит слов, Джо был отличным парнем, просто отличным, он не заслужил такой смерти — разумеется, это его не воскресит, но они обязательно найдут убийцу, даже если Гарт положит на это остаток жизни.

Майкл поблагодарил его. Наступило молчание, и он снова задумался, не ощутил ли детектив неладное.

— Я понимаю, что вам нелегко, — осторожно сказал Гарт. — Мне очень неприятно, сами понимаете, но ты сам знаешь, какова процедура, Майк, в первые несколько часов…

Вошла Маргарет, а следом Кэт. Они знали, что им предстоит, — они уже через это проходили. Одной рукой Маргарет прикрывала живот, а другую поднесла ко рту, как будто уже знала, что именно Майкл собирается сказать.

— Вы знаете, как я к вам отношусь, — продолжал Гарт. — И ты знаешь, Майк. Но это моя работа.

— Ничего, Том. Делай, что должен.

— Тогда начнем. Майк, ты знаешь, о чем я сейчас спрошу. Тебе известно что-нибудь о том, что случилось сегодня с твоим братом?

Майкл почувствовал легкое напряжение мышц. Интересно, заметит ли Гарт.

— Ты знаешь что-нибудь?

— Нет.

— Ты уверен, Майкл? Иногда какая-нибудь мелочь…

— Нет. Ничего.

— А как же то, о чем мы говорили, — про Эми Райан и…

— Хватит, Том, — вмешалась Маргарет. — Ты получил ответ. Допрос с пристрастием здесь излишен.

Гарт помедлил. Жену полицейского трудно удивить расспросами. Он взглянул на Маргарет, потом на Майкла. Но та настаивала:

— Сегодня и так был тяжелый день. Оставь нас на время одних, Том. Семья должна побыть в своем кругу. Не сомневаюсь, у тебя самого полно дел.

Гарт на мгновение задержал взгляд на Майкле.

— Ладно, тогда я прощаюсь. Примите мои соболезнования, честное слово, мне очень жаль. Надеюсь, на этом ваши беды закончатся.

— Спасибо, Том, — сказала Маргарет. — Иди и делай свою работу.

— На крыльце стоит патрульный — просто на всякий случай. И простоит там всю ночь, если угодно, — произнес на прощание Гарт.

— Ступай.

Стоя на пороге кухни, Маргарет смотрела вслед детективу. Когда Дэйли наконец остались одни, она смочила в раковине полотенце, подошла к сыну и провела мокрой тканью по шее чуть ниже правого уха. Изучив полотенце, мать нахмурилась и показала Майклу бурое пятно.

— Это то, что я думаю?..

Он кивнул.

— Кто это сделал?

— Это не моя кровь.

Наутро Майкл был на стройке. Земля дрожала у него под ногами. Он ощущал вибрацию подошвами ботинок, ногами, яичками…

— Эй! — заорал строитель, перекрикивая шум. Он ткнул в свой желтый шлем, потом устремил большой палец вниз: «Убирайся».

Майкл дружелюбно помахал ему. Тупица-адвокат с переброшенным через плечо пиджаком и закатанными до локтей рукавами. Зевака, который наслаждается весенним утром, солнцем и зрелищем работы копра.

Огромный копер! Работает как часы. Медленно поднимается груз, пауза, тяжесть стремглав летит вниз и бьет по свае. С каждым ударом опора уходит в землю еще на несколько дюймов. Удары эхом отзывались в ушах Майкла, его ноги подрагивали, точно камертон. Всю ночь он тревожился, что труп Гаргано покажется из-под земли в ту самую минуту, когда копер начнет работу. Он рисовал себе, как замирает работа и стройка вдруг начинает кишеть полицейскими. Но ничего подобного не случилось. Ни одного полицейского, вообще ничего странного. Вокруг суетились, сновали туда-сюда рабочие — они понятия не имели, что происходит на самом деле. Ведь они навеки вколачивали в землю тело Винни Гаргано, по прозвищу Зверь.

Майкл представил себе, как свая пригвождает убитого к земле. Разумеется, все не так живописно. Бостон стоит не на скалах, как Нью-Йорк, бостонская почва — преимущественно глина. Тело просто размелется о сваю, перемешается с землей. Но это уже детали. Какая разница? В представлении Майкла, дом сотню лет простоит на останках Винни Гаргано.

И все-таки на следующее утро Майкл по-прежнему ничего не испытывал по поводу случившегося. Никакого сожаления. Гаргано мертв — да, да, убит, называйте это как угодно, но по нему не будут скучать, даже вспоминать его не будут. Однажды, несомненно, и Майкл забудет о нем. Он забудет кровь, которая забрызгала его, как вода. Забудет, как тело головой вперед сползло в глубокую яму. Однажды Майкл посмотрит на белый небоскреб Фарли Зонненшайна, молчаливый, похожий на пирамиду, и даже не подумает о том, что в его основании лежит труп. Люди умеют забывать.

Его ждут дома у Маргарет. Еще один семейный сбор, еще одни похороны. Впрочем, пусть немного подождут. Джо бы одобрил брата: мертвых не погребают, пока битва не окончена.

Прежде чем двинуться дальше, Майкл удовлетворенно вздохнул. Отчего-то день казался на редкость ясным, солнце, одолев утреннюю прохладу, согревало его лоб. Почему сегодня старый город выглядит так удивительно? Священники, разумеется, скажут, что Джо отправился в лучший мир. Но в такое утро, подумал Майкл, ханжеская ложь становится особенно очевидной. Уложите священника на смертный одр, внушите ему чувство приближающейся опасности — и увидите, как он начнет цепляться за жизнь.

Чарли Капобьянко уставился на Майкла:

— И ты ему поверил? Ты мне угрожаешь?

Майкл покачал головой.

— Что, разговаривать разучился? Я тебе задал вопрос. Ты мне угрожаешь?

— Нет, сэр.

— Ты пришел сюда, в мою контору, сказал, что я вложил деньги в этот проект, что натворил то-то и то-то в Уэст-Энде, что в довершение всего приказал убить твоих отца и брата — и ты мне не угрожаешь?!

— Нет.

— Тогда какого хрена тебе надо?

— Я прошу оставить нас в покое, Рики и меня. Просто оставьте нас в покое. Больше ничего не нужно.

Они находились в конторе Капобьянко на Тэтчер-стрит. Майкл сидел в кресле, Чарли Капобьянко стоял над ним и хмурился. Брат Чарли, Николо, слушал разговор, сидя на кушетке. Он во всех смыслах этого слова соблюдал дистанцию.

— Что ты хочешь получить? — спросил Чарли.

— Ничего.

— Нет, хочешь. Я тебя насквозь вижу. Это все тебе сказал Гаргано?

— Да.

— Почему?

— Он был ранен. Наверное, решил, что умирает.

— С чего бы ему так решить?