«Боже! Сейчас мне действительно тяжело верить в то, что Ты есть. Чем больше мы страдаем, чем более тяжелые испытания выпадают на нашу долю, тем сильнее я сомневаюсь в том, что Ты не покинул нас, а это очень страшно! Без Тебя ведь мы лишены всего, всего, кроме ничтожного шанса, поэтому как же нам остаться без Тебя? Прошу, Господи, если Ты не можешь вернуть Мадлен сразу, дай нам знак. Пусть в нашей жизни случится хоть что-нибудь хорошее!»

Мы с Джерри решили было подать на Гонсалу Амарала в суд, но передумали, осознав, сколько времени и сил уйдет на это. Мы не хотели отвлекаться от собственного расследования теперь, когда ограничения были сняты, и опасались, что в португальском суде рассмотрение этого дела будет длиться невыносимо долго. Нам оставалось надеяться, что вскоре шумиха уляжется и Амарал оставит нас в покое.

Помимо того, что мне нужно было справиться со всем этим, передо мной теперь стояла задача, требующая воистину колоссальных усилий: мне нужно было проштудировать около 5000 страниц документов, собранных в папки, которые 31 июля были переданы прокурором нашему адвокату.

Нас приятно удивило заключение прокурора и то, что он обратил внимание на полное отсутствие доказательств смерти Мадлен и нашей причастности к ее исчезновению. Несколько месяцев мы переживали, что и после закрытия дела павшая на нас тень подозрения не исчезнет, поэтому для нас эти высказывания стали большим облегчением. Сначала я весьма скептически относилась к тому, что материалы следствия могут оказаться полезными, помня о том, что, по крайней мере, под конец основное внимание португальской полиции было направлено на нас с Джерри.

Через четыре дня документы были переданы представителям СМИ. Копии DVD-дисков, содержащих наши имена, даты рождения, адреса, телефонные номера, номера паспортов, а также сведения, касающиеся личностей наших друзей, родственников, работников компании «Марк Уорнер», свидетелей и потенциальных подозреваемых, выдавались по запросу любому журналисту. Все эти месяцы мы вымаливали хоть какую-то информацию о том, что могло случиться с нашей дочерью, а сейчас все это раздавалось кому ни попадя. Между тем, что является общественным интересом и что интересно общественности, большая разница. Конечно же, когда речь заходит о распространении сведений, доступных до недавнего времени только полиции, преобладать должно первое. В конце концов нам пришлось принимать меры, чтобы не допустить «кражи личности» и возможного мошенничества с использованием наших персональных данных.

Не приходилось сомневаться, что журналисты проштудируют материалы от корки до корки в поисках сюжетов для очередных скандальных историй, не задумываясь о том, чем это может обернуться для людей, которые пытались помочь следствию. Теперь важные свидетели, обращавшиеся в полицию, рассчитывая на конфиденциальность, лишатся анонимности. Нам с Джерри лучше чем кому бы то ни было известно, какая тяжесть ложится на плечи таких жертв и их семей. Далеко не все люди способны справиться с подобным давлением. Мы намеревались изучить материалы вместе с группой наших следователей, чтобы найти все, что могло бы помочь поискам Мадлен. Но когда пресса, получив в свое распоряжение весь следственный архив, возьмет в оборот главных свидетелей, наверняка многие будут опасаться общаться с кем бы то ни было. Так что произошедшее стало очередным ударом, уменьшавшим наши шансы разыскать Мадлен.

Само собой, о нас снова заговорили СМИ. Высказывания в наш адрес варьировались от категоричных обвинений (собаки, кровь, Кейт отказывается отвечать на вопросы) до однозначной поддержки (критика судебной полиции за накладки с результатами проверки ДНК). Однако изобличение клеветы в наш адрес не перевесило вреда, который причинил нам такой поворот событий.

Между тем я принялась за изучение документов. Это тягостное занятие отняло у меня шесть месяцев жизни.

5000 с лишним страниц были поделены на тома и приложения, которые казались совершенно неупорядоченными. Чаще информация располагалась в хронологическом порядке, а не была рассортирована по темам. В результате данные, касающиеся тех или иных следственных действий или кого-то из свидетелей, были разбросаны по разным разделам. Большая часть документов была на португальском языке, поэтому прежде нам предстояло найти компанию, которая перевела бы все это на английский. «Фонд Мадлен» заплатил почти 100 000 фунтов за перевод всего архива, но мы с Джерри начали с того, что определили разделы, которые интересовали нас в первую очередь. Потом я взялась за документы на английском. В основном это были показания свидетелей-англичан или информация, полученная судебной полицией из Лестершира.

«9 августа. Сегодня вечером я разволновалась. Когда просматриваю материалы, я испытываю то же, что когда-то, — отчаяние, неопределенность. Но вместе с тем я чувствую, как внутри меня горит маленький огонек надежды: вот-вот я обязательно обнаружу что-то очень важное… И все же я боюсь заглядывать в будущее».

Немало времени я провела, собирая воедино разрозненные обрывки информации, чтобы понять их истинный смысл. Не зная устали, я перечитывала материалы снова и снова. Не думаю, что кто-либо, помимо меня и Джерри, изучал их с таким же рвением и вниманием к самым, казалось бы, незначительным деталям. Да и возможно ли такое? Для этого нужно быть родителями Мадлен.

Одним из первых и самых неприятных открытий стала статистика преступлений, совершенных в Алгарве против детей на сексуальной почве. От этих цифр мне стало не по себе. Я узнала о пяти случаях, когда дети британцев, приехавших туда на отдых, были изнасилованы в своей спальне, пока родители спали в соседней комнате. Еще в трех случаях дети рассказывали о проникшем в их спальню постороннем человеке, которого что-то спугнуло, прежде чем он успел напасть. Думаю, это именно те случаи, о которых мне рассказывал Билл Хендерсон, служивший британским консулом, когда была похищена Мадлен.

Эти случаи произошли за три года до похищения Мадлен в месте, до которого от Прайя-да-Луш час езды. Никто из судебной полиции об этом нам не говорил. Более того, насколько я поняла из материалов, некоторые из этих происшествий даже не были зафиксированы в полиции (похоже, их не сочли преступлениями), так что о них могли и не узнать, если бы после похищения Мадлен родители тех детей не набрались смелости и не рассказали британской полиции о своем кошмаре. Они сделали это, полагая, что между тем, что случилось с их детьми, и тем, что произошло с Мадлен, может быть какая-то связь.

У меня разрывалось сердце, когда я читала ужасные истории, рассказанные убитыми горем родителями и подробные описания случившегося с их несчастными детьми. К этому времени я уже перестала чему-либо удивляться, но меня поразило то, что все эти случаи имели одну характерную особенность: все родители жаловались на то, что ни португальская полиция, ни туроператоры не отнеслись серьезно к их заявлениям. У некоторых даже не взяли показания. Часто не снимались отпечатки пальцев и не проводился анализ ДНК. В большинстве случаев в номерах не было обнаружено следов взлома. Я несколько часов плакала после того, как прочитала жалобу одной матери, в которой она описывала, как была изнасилована ее дочь и как власти практически отмахнулись от нее. Последние строчки я до сих пор помню: