– Он встретил ее на тракте как-то раз. Гляжу – вырывает ведро с рыбой.

– А где были вы?

– Там же и был, только подальше. Увидел, как он рвет у нее ведро, – морда как у сумасшедшего. Дикий зверь, ей-богу. Она выронила ведро и начала кричать как резаная. Ну я-то что… снял ремень с пряжкой, сейчас, говорю, я тебя так проучу… Тут он, ясное дело, испугался и убежал. Если бы не я, не знаю, что бы он с ней сделал.

Я ответил на обвинения. Опирался только на факты. Никто из свидетелей не может подтвердить, что именно Юсси совершил убийство. Никакие находки на месте преступления на подсудимого не указывают. Исправник Браге лично составил протокол: Хильду Фредриксдоттер задрал медведь. И очень многое указывает, что преступник не Юсси, а кто-то другой.

– Прошу занести в протокол: вот некоторые вещественные доказательства, найденные на месте преступления.

Я открыл кожаный мешок, который перед самым судом вытащил из тайника.

– Я внимательно осмотрел место, где было совершено нападение на пастушку Хильду Фредриксдоттер. Насильник и убийца прятался за старым пнем, и там я нашел стружки от карандаша. Вот они. – Я развернул сложенный вчетверо лист. – Преступник чинил карандаш. Я рассмотрел внимательно эти стружки и пришел к выводу, что эти стружки от карандаша такого сорта, который в Пайале не продают. Этот сорт карандашей можно купить только в Хапаранде. Исправник Браге, в частности, пользуется такими карандашами.

Браге быстро огляделся, скроил саркастическую усмешку и громко хмыкнул – попытался вывести меня из себя. Не удалось.

– На одежде Юлины Элиасдоттер я обнаружил следы сапожной мази с очень характерным запахом. Такая мазь называется гуталин, и ее можно купить не везде. К тому же цена такова, что только достаточно состоятельные люди могут себе позволить пользоваться такой мазью. И Юлина Элиасдоттер сказала мне, что нападавший был herrasmies. То есть из господ.

Я развернул платок и передал судье. Пусть понюхают.

– И еще вот что… Мой сокурсник по университету в Упсале, доктор Эмануель Сундберг, совершил важное открытие, которое, несомненно, будет очень полезным в будущем, особенно для полицейской работы. Я покорнейше прошу присутствующих посмотреть на кончики своих пальцев. Пусть это будут указательные пальцы.

Обвинитель хотел было заявить протест, но судья Рагнарссон милостиво кивнул – продолжайте, прост.

– Вы видите на подушечках ваших пальцев определенный узор. Доктор Сундберг назвал этот узор папиллярными линиями. Каждый раз, прикасаясь к очень гладкой поверхности, мы оставляем след. Кажется странным, но если вспомнить, что на коже всегда присутствует минимальная жировая смазка, – ничего удивительного. Они вроде бы невидимы, эти следы, но стоит посыпать поверхность очень мелкой пудрой, например золой, вы ясно различите отпечатки ваших пальцев. А теперь посмотрите вот на это.

Я вытянул из коробки бокал, причем уже известным способом: сунул внутрь пальцы и растопырил, не дотрагиваясь до наружной поверхности. И предъявил присутствующим.

– Исследования доктора Эмануеля Сундберга показали, что на сегодняшний день не удалось найти ни одного идентичного узора. То есть эти линии, которые он назвал папиллярными, уникальны для каждого человека. И таким образом, сравнивая отпечатки… скажем, на этом бокале, мы можем точно сказать, был ли подозреваемый на месте преступления или не был. Вот этот бокал взят мною из дома известного художника Нильса Густафа в то утро, когда мы нашли его мертвым. Последний человек, который видел его живым, пил из этого бокала. И мне удалось с помощью изучения папиллярных линий определить, кто этот человек.

– Какое это имеет отношение к делу? – недовольно воскликнул Петрини.

– Вы утверждаете, что подсудимый похитил деньги художника. Поэтому суд должен знать, что отпечатки на бокале принадлежат не Юсси Сиеппинену. Они принадлежат другому человеку.

Я опять полез в свой мешок и достал картонный футляр. Аккуратно открыл и извлек маленькую стеклянную пластинку.

– Прошу досточтимый суд приобщить к делу еще и вот это. Мы видим перед собой так называемый дагерротип. У художника Нильса Густафа был аппарат, с помощью которого он научился получать изображения с помощью света. Преломляющая линза, светочувствительный материал и кое-какие химикалии – и вы можете получить портрет, или ландшафт, или что хотите. Эта пластинка была вставлена в его аппарат, и, судя по всему, дагерротип сделан в тот самый вечер, когда художник скончался. Но изображение не было до поры до времени известно, потому что для этого требуется специальный процесс, который называется проявлением. Можно считать удачей, что Нильс Густаф ранее объяснил мне, что это за процесс и какие химикалии необходимы. Мне удалось с помощью паров ртути… давайте употребим именно это новое слово – проявить… короче, мне удалось получить снимок. Дагерротип. На нем изображен человек, который был у Нильса Густафа в вечер его смерти.

Я поднял пластинку над головой, с трудом сдерживая победное чувство.

– И кто же это… кто это? Кто? – пронеслось по комнате.

Люди начали вставать и подходить поближе, чтобы рассмотреть изображение.

– Это портрет, и весьма точный, только в очень маленьком формате. Необходимо увеличительное стекло. Если досточтимый суд позволит… – Я достал из кармана лупу. Ту самую, через которую рассматривал растения для гербариев.

– Папилляры и световые картинки! Что последует за папиллярами? Небесное откровение? – воскликнул Петрини, чем вызвал издевательский смех противников Пробуждения.

Исправник попытался вырвать у меня пластинку, но я успел спрятать ее в карман. А вот бокал он у меня вырвал и пустил по рядам. И конечно, уже через минуту никаких отпечатков на нем было не разглядеть.

Суд прервали для обсуждения.

Вскоре судья Рагнарссон призвал к тишине. Все заняли свои места на тесных скамейках.

Твердым голосом судья объявил, что он внимательно выслушал выступление защиты и принял все доводы во внимание. И он совершенно согласен, что научные методы важны для следствия и судопроизводства. Но эти методы должны быть утверждены и общепризнаны… или, по крайней мере, иметь прецедент. Но он, судья Рагнарссон, никогда не слышал, чтобы в каком-то из судов страны изучали папиллярные линии или проявляли… Он произнес это слово так, будто взял его в кавычки, победно оглядел присутствующих и повторил: или – проявляли световые изображения. Поэтому суд не может принять эти доводы во внимание, и доказательства не будут ни занесены в протокол, ни тем более никак не повлияют на решение суда.

Юсси, который и без того сидел с опущенной головой, уронил ее так низко, что ясно выступили шейные позвонки. Те, кто сидел поближе, слышали – бормотал какие-то жутковатые заговоры по-саамски. Я вскочил, опять вынул из кармана стеклянную пластинку и поднял ее высоко над головой, чтобы всем была видна темная фигура. Показал на эту фигуру, повертел из стороны в сторону – если смотреть на изображение под неправильным углом, темные места превращаются в светлые, и наоборот.