Несколько мгновений Элайна хранила молчание.

– Едва ли твой отец даже подозревал, что она об этом знает.

– Она была умным человеком. И в итоге сумела это доказать.

– Может, и так.

Либби глотнула шипучей лимонной воды, с удовольствием ощутив, как ее терпкость пробилась сквозь сковавшую рот сухость.

– Благодарю за беседу, Элайна.

– Я очень давно ее ждала, Либби.

– Лучше поздно, чем никогда. – Горечь испортила ей привкус во рту. Либби закинула сумку на плечо и повернулась, чтобы уйти. – Провожать меня не надо.

– Я надеялась, мы поговорим с тобою дольше.

– Может, в другой какой-то раз. Но не сейчас.

– Ты в порядке?

– Что мне остается?

– Куда ты сейчас? – порывисто спросила Элайна.

Эта чисто материнская забота показалась Либби очень трогательной и в то же время досадной.

– Пока что без понятия.

– Либби, я собираюсь отдать тебе Вудмонт.

– Забавно это сейчас слышать. Прошлой ночью мне позвонила надравшаяся Лофтон и сказала, что ты намерена так распорядиться имением. Я велела ей пойти как следует проспаться.

– Я поговорю с Лофтон об этой ее выходке. Но суть все равно в том, что я хочу, чтобы Вудмонтом владела ты. Это имение принадлежит тебе.

– Вряд ли твоя дочь будет от этого в восторге.

– Она никогда не проявляла к Вудмонту ни малейшего интереса. К тому же попади поместье к Лофтон, она в считаные годы или разделит его на участки под застройку, или просто продаст целиком.

– Кто знает. А вдруг она тебя удивит?

– Я очень люблю Лофтон и знаю все ее сильные стороны и недостатки.

– А что, если я этого не хочу? – с вызовом спросила Либби.

– Но ты же хочешь?

Либби пожала плечами:

– Вот уж не знаю. Все может быть.

– Подумай об этом, Либби. Ты идеально подходишь для того, чтобы владеть этим поместьем. У тебя уже сейчас имеются идеи, как обустроить имение и заставить его приносить доход. Я хочу, чтобы Вудмонт остался у семьи.

– Посмотрим, – молвила Либби. Ей всегда очень нравилось это поместье. – Но точно могу сказать: если я его и приму, то уж точно делить на куски не стану.

– Вот и славно.

– Но ты же не планируешь в ближайшее время нас покинуть? – спросила Либби.

Элайна с усмешкой приподняла бровь.

– Если у меня есть какое-то право голоса, то я пока побуду на этом конце радуги. Врач сказал, что рак у меня в стадии ремиссии.

– Искренне рада это слышать.

Сказать, что отношения между ними полностью налажены, было бы неискренним. Либби еще только предстояло полностью осмыслить все то, что она узнала сегодня.

– А, кстати, на кого я похожа?

– На свою прабабушку Оливию. Ты просто вылитая ее копия.

* * *

Обратная дорога в Блюстоун оказалась крайне утомительной, учитывая, что ехать пришлось в самый час пик. Фотографировать следующую свадьбу Либби предстояло только завтра, так что сейчас она пребывала, что называется, в свободном полете.

Покинув округ Колумбия, Либби заехала в Спрингфилд и, припарковавшись, немного прошлась по центру городка. Купила кофе и булочку с корицей – оказавшуюся почти такой же удивительно вкусной, как те, что пекла Сьерра. Зайдя в магазин одежды, Либби неожиданно оказалась в отделе детских товаров и купила большое и мягкое голубое одеяло, которое попросила красиво упаковать.

Просто заявиться к дому Джереми с подарком для ребенка выглядело бы довольно странно. И тем не менее она поехала в Дэйл и припарковалась напротив того дуплекса, где еще два года назад они жили с ним вдвоем.

Некогда белую окраску дома Джереми успел поменять на темно-синюю, и кто-то выкрасил парадную дверь в ярко-желтый цвет. По-видимому, это было смелое решение Моники, ибо цветовая палитра Джереми обычно не простиралась дальше классического белого.

Либби не настолько еще забылась в своих переживаниях, чтобы просто прошагать к двери и позвонить – как это обычно делают свихнувшиеся бывшие. И тем не менее ей очень хотелось поговорить с Джереми. Несмотря на все разделившие их беды, он по-прежнему оставался для нее другом. А потому Либби сделала то, что и полагалось сделать уважающей себя бывшей жене: написала ему сообщение.

Привет. Я у вас в городе. Можно забросить подарок для малыша?

По экрану понеслись пузырики, потом вдруг замерли, понеслись снова. Он явно раздумывал, что ответить. Наконец появилось:

Конечно. Когда?

Сейчас. Припарковалась напротив твоего дома.

И она добавила эмоджи с огорченной рожицей.

На фасадных окнах дрогнули занавески, и Либби помахала ладошкой, очень надеясь, что не выглядит сейчас маниакальной преследовательницей.

Спустя пару мгновений парадная дверь открылась, и на крыльце появился Джереми в джинсах, в заляпанной футболке и со взъерошенными волосами.

Закрыв за собой дверь, Джереми быстро пересек лужайку, однако на краю тротуара остановился. Когда он оказался ближе, Либби заметила у него под глазами темные круги. У него, похоже, выдались бессонные ночи. Отчего, положа руку на сердце, она почувствовала себя чуточку счастливее.

Либби вышла из машины и, прихватив голубую подарочную упаковку, двинулась к нему. Во взгляде у Джереми появилась настороженность, каковую Либби замечала у него в пору собственной беременности, когда у нее зашкаливали гормоны. А вдруг она вздумала на нем сорваться?

– Не хочу упустить момент, – сказала Либби. – Была в ваших краях и решила завезти вот это.

Джереми принял коробку, разглядывая огромный синий бант, что обошелся Либби аж в пять долларов.

– Ну что ты, Либби, в этом не было необходимости.

– Я знаю. Открой.

Стоило потянуть за ленточку, и она снялась, позволив открыть крышку на коробке. Внутри лежало детское одеяло.

– У меня не было времени сделать его именным. Но я так думаю, малыши все равно читать не умеют, так что это не так важно.

– Он родился всего два дня назад. Мы только что привезли его домой.

Внутри у нее все свело от ощущения одновременно большой радости и глухой тоски.

– Здорово! Мои вам поздравления!

– Спасибо. – Джереми погладил рукой ворсистую материю: – Какое мягкое.

– Продавец в детском отделе сказал, что молодым родителям всегда пригодятся большие одеяльца.

Он опустил на место крышку.

– Буду знать.

– А если честно, то подарок – лишь предлог.