— Если возможно, то от чашки кофе и коньяка, я бы не отказался.

Киров, с некоторым удивлением, посмотрел на пьющего кофе с коньяком майора. Но трубку телефона поднял и требуемое заказал.

«А разговор, видимо, предстоит интересный, если такое внимание к моей персоне». — Новиков уже начал оправляться от эмоционально стресса и адекватно реагировать на окружающее.

Киров, между тем, быстро прошелся по кабинету. Остановился напротив Новикова. Посмотрел на него снизу вверх. Тряхнул головой. Жестом показал на оббитый дерматином стул.

— Присаживайтесь. В ногах, как говорится, правды нет.

Сам тоже, с шумом, ножками по полу, выдвинул стул. Сел. По-хозяйски пододвинул к себе блюдо с бутербродами и взял стакан чая.

— Извините, товарищ майор. Но с утра не ел, некогда было. Так что пока вы ждете свой кофе, я тут немного похозяйничаю.

Ел он аккуратно, но, видимо, как и все что делал в своей жизни, смачно. У Новикова даже слюнки потекли и в животе что-то предательски заурчало. Чуть было не пожалел о своем заказе. Но в этот момент дверь в кабинет открылась, и секретарь внесла поднос с благоухающей исходящим паром чашкой кофе и заветной бутылкой коньяка. Именно бутылкой, а не каким-то там графином.

Вот так, под коньяк и кофе, и состоялся довольно длительный и непростой разговор.

Видимо Новиков, правильно ощутил озабоченность Кирова. Суть её была проста. Что прозвучало в выступлении Новикова? Своё собственное мнение? Мнение Сталина? Или позиция Фрунзе? И почему ему, Кирову, об этом не известно?

Новиков не был любителем дворцовых интриг. Если быть до конца точным — он их терпеть не мог. И участвовать в них, без крайней необходимости не собирался. Но сейчас он сам подставился и влез во все это по самые уши. Собственно только теперь, когда эмоции улеглись, до него дошло, какую кашу он заварил. И расхлебывать её придется очень большой ложкой. Хорошо, что удержался и не стал цитировать некоторые положения из предвыборной программы Гитлера. Тогда было бы вообще — туши свет, кидай гранату. А с другой стороны. Что он такого невероятного или провокационного сказал? Если хорошенько подумать, то все основные положения его выступления можно найти в речах и работах товарищей Сталина и Фрунзе. Нужно только напрячь свою память. Хотя и напрягать, особенно не стоит. Вот оно, уже перед глазами. Можно цитировать с точностью до каждой запятой. Ну, держись товарищ Костриков, он же Киров!

И Киров держался. Опыт! А его «не пропьешь». Суть он уловил сразу. И цитаты из неопубликованного еще выступления товарища Сталина, пришлись как нельзя более кстати. Как и намек на то, что собственно никто товарищу Новикову выступать именно так не поручал. Но! Но и ничего самостоятельного он не сказал и не придумал. А чтобы не ставить больше товарища Кирова в неловкое положение, товарищу Новикову следует, как можно больше времени уделить знакомству с работой ОКМО и завода. И желательно оказать ему в этом максимальное содействие, чтобы других вопросов не возникало. Тем более что это явно в интересах товарища первого секретаря обкома. Предвосхитить, так сказать, официальное решение партии и правительства в области развития программы модернизации автобронетанковых сил СССР.

Поговорили. И пришли к полному взаимному пониманию и уважению. Вот только напоследок Киров все-таки сумел удивить Новикова. Да еще как!

Уже прощались, стоя у дверей. И крепко пожимали руки. И тут Киров, задумчиво так, выдает: «Значит все-таки Великая и Неделимая. А я думал, что так и не решатся». И что на такое ответишь? «Виват, империя!»? Хотелось бы. Но только что, с трудом выбравшись из одной ямы, совсем не хотелось угодить в другую. Оставалось, только молча щелкнуть каблуками и откланяться.

А с империей и её славословием — немного подождем. Сталин и сам с усами, как и Фрунзе, кстати.

А отдохнуть сегодня так и не пришлось. В приемной Новикова уже жали. Явно соскучившийся по своему кабинету директор, Гинзбург и Барыков. С Семеном Александровичем обнялись как старые друзья. С остальными еще раз поздоровались и приступили. Нет не к застолью. К вещам куда более прозаическим, но от этого не менее важным и нужным. Обсудили план «экскурсии» по заводу и ОКМО. Начать решили именно с последнего. Все-таки и территория поменьше и людей не так много. А сам завод оставили на потом. Думали, что двух — трех дней хватит. Наивные. И Новиков вместе с ними.

Что в сроках они явно ошиблись, он понял буквально через несколько часов, когда после первых приветствий и представления сотрудникам ОКМО, начал знакомится с его работой. Идеи у народа конечно были. И вполне интересные. Но оформление! Новиков не знал плакать или смеяться, а то, может быть просто, набить морду. Даже не будучи технарем по образования, но вынужденный с ними долго работать, он поднахватался общих принципов и правил конструкторской работы. И перво-наперво уяснил, что от разработки КБ до производства путь выстлан километрами бумаги и в первую очередь — «техдокументацией». Где прописан каждый этап и действие, со всеми допусками и нормами. А здесь? Это не рабочие чертежи. Это скорее эскизы, предназначенные для ручной сборки и подгонки. Технология не прописана. Все ограниченно рекомендациями и предложениями. И что делать с этими предложениями простому работяге?! Короче говоря, Новиков завелся и сорвался. Второй раз за день. Провел полноценный ликбез по устранению конструкторско-технологической безграмотности. И это он то, ставший танкистом всего два года назад и не имеющий технического образования! Но, прокатило. Видимо сыграл свою роль образ «посланца Москвы», которому должно быть известно многое, если не все. Только Гинзбург, во время этого затяжного и временами не совсем литературного монолога, периодически усмехался и с видом непризнанного прорицателя посматривал на сотрудников отдела. Он-то догадывался, чего можно ожидать. Выпустив пар, Новиков немного успокоился. А чего он хотел? Ведь в реальной истории все так и было. Срыв плана выпуска за первые полгода. Создание специальной комиссии. Последовавшая реорганизация деятельности КБ и всего производства. На это было потрачено почти два года! А зачем их терять? Зачем, когда времени и так не хватает? Придется помочь товарищам. Вправить немного мозги. Чтобы не только парили в своих творческих эмпиреях, но и о производстве думали.

А ведь личности, сейчас внимавшие Новикову, были все больше легендарные.

Лев Сергеевич Троянов. Уникальный конструктор, уже создавший так называемый «триплекс» тяжелых самоходок на гусеничном шасси. Предложивший уникальный проект сверхтяжелого танка, состоявшего из двух полутанков, общей массой в триста тон. Создатель в дальнейшем таких шедевров как Т-50 и самоходок СУ-122 и СУ-152, за работы по ИСам получивший Государственную премию.

Николай Всеволодович Барыков. Работал в опытном КБ Гроте. Принимал участие в разработке и создании его танка, во многом опередившего свое время. Принимал участие в создании Т-28, Т-35, Т-100.

И так далее, по списку. И этих людей учить? Приходится.

Так что вместо приятного знакомства, получился рабочий вечер, да и ночь заодно. Парней видимо проняло и теперь они готовы были рыть землю. Первоначальная скованность прошла и пошла настоящая работа. Пиджаки и френчи свалены на свободный стол, галстуки на спинку стула. В воздухе слои синевато-коричневого табачного дыма вперемежку с дикой смесью технических терминов и русского мата. Новиков, наплевав на всякую скрытность, и так засветился по полной программе, вываливал на головы благодарных слушателей и бумагу, которая, как известно, все стерпит, свои познания и представления. Правда, слушателям, в отличие от бумаги, приходилось информацию не только вываливать, но и вдалбливать. Стереотип мышления, тем более технического, сломать нелегко. Но дело двигалось и весьма успешно. К утру не только составили план необходимых мероприятий, но и внесли целую кучу изменений в проект и Т-28 и Т-29. Составили список необходимого оборудования для перевооружения производства. Был даже готов эскизный проект танкового орудия, очень напоминавший Грабинскую С-53. И самое главное, изначально, значительно увеличили диаметр башенного погона до 1600мм. и расположили-таки, двигатель поперек. Троянов впал в восторженно-эйфорическое состояние, от подсунутого ему проекта САУ по типу Уралмаш-1, на базе все того же Т-29.