Время летело незаметно. Как известно, счастливые — часов не наблюдают. А они сейчас были счастливы. О наступлении утра рабочего дня все узнали только по протяжному заводскому гудку. Оторвались от бумаг. Растерянно посмотрели друг на друга и на стоявшие в углу часы и, не сговариваясь, вернулись к прерванной работе.

К вечеру народ все же сломался, несмотря на литры выпитого кофе и крепкого до черноты чая. Новиков мог продолжать и дальше, но он уже научился соизмерять свои возможности, и силы тех с кем приходилось работать. Глядя на живописно лежащие, кто на столе, кто на сдвинутых стульях, и совсем не живописно храпящие тела, он торопливо набрасывал в тетради план разработки и создания инженерных машин и средств техобеспечения. В том, что танковый меч для армии они создадут, Новиков не сомневался. Но для меча нужны и ножны и перевязь — это если выражаться образно. А если говорить обычным языком, то нужны тягачи и топливозаправщики. Нужны тралы и мостоукладчики. Нужны машины снабжения и доставки боеприпасов. И для всего этого железного хозяйства — нужна ремонтная база и море запчастей. Конечно, он не собирался вываливать все это на головы бедных конструкторов. Но то, что можно и нужно создать на основе их танка — пусть делают. Делают сразу, а не потом, в дикой и ненужной спешке.

Часа через два народ начал приходить в себя и потихоньку подключаться к работе.

То, что им удалось сделать к утру, можно было смело считать трудовым подвигом. Собственно, Новиков заставил конструкторов ОКМО, за два дня, пройти путь длиной в несколько лет.

Только бы удалось все это реализовать! Лишь бы никто не помешал. Не прокатилась бы по заводам и КБ волна подстав и арестов.

Выблядки иудушки Троцкого! Это ведь их рук было дело. Они целенаправленно губили лучших, чтобы дорваться до власти и не допустить возрождения России. Костью она им встала поперек ненасытного горла. Не давала превратить весь мир в одну большую кормушку, для их мерзкого стада.

Зависть, страх и нечеловеческая злоба к русскому народу и его стране вот их сущность. Зависть к тому, что люди здесь живут по совести, а не по придуманным законам. Страх, что, глядя на нас, так захотят жить и остальные, те, кто еще не потерял это понятие — совесть. Злоба на то, что они сумели подмять под себя почти весь мир, а Россия не только посмела, но и смогла их остановить.

Сейчас Сталин их опередил. Нанес удар первым. Но сколько этих тварей еще осталось! И они не будут просто прятаться по щелям, ожидая пока за ними придут. Они будут действовать. И теперь, когда у них есть покровители и руководители, там, на Западе. И даже когда этих руководителей не будет. Они по-другому не могут! Они — та самая сказочная нежить. Вампиры или упыри, если по-русски. Твари, живущие только за счет других. Неспособные сами к созиданию, но стремящиеся приписать себе все достижения человечества. Даже Бога они приватизировали! Евреи!

Хотя тут он не прав. Зачем обижать нормальных и честных евреев! Для них Россия стала единственной и любимой родиной. Не кормушкой, а матерью.

А эти, они не евреи — жиды! Вот правильное определение. Зараза, пропитавшая собой весь мир. Трупные бактерии. Права была императрица Елизавета! Мудрая правительница. Как там у нее в указе?

«Добавить весьма надобно о пагубнейшей вредоносности жидов, сиречь евреев, наилучше сказать иуд, предателей всесветных, дабы полное изъяснение дать причин их изгнания из России общим определением всех князей русских в 1113 году, а не то доброхотных читателей может ложное мнение о жидах образоваться. Изгнаны они, иуды, из России за великие и злые душегубства убиения ядом лучших людей, людей русских. Распространение отравных зелий и тяжких смертельных заразительных болезней всяческими хитроковарными способами, за разложения, кои они в государственное дело вносят. А поскольку ни совести, ни чести, ни правды у жидов и в помине нет, то впускать их обратно в Россию — деяние, много хуже государственной измены. Маю я, что государство или республика, где жидов зело много, быстро к упадку или гибели придут, понеже или евреев — семена разложения, злопагубного пренебрежения родными обычаями, добрыми нравами повсюду вносят. Особливо опасны они, природные ростовщики-кровососы, тайные убийцы и всегдашние заговорщики для Великой России. Понеже народ Великороссийский самый мужественный на земле, честный и трудолюбивый, но прямодушный и чистосердечный, что немалую помеху к распознанию жидов, тайных иезуитов и масонов составляет.

Безмерно гостеприимство народа русского. Сим некогда пользовались, а могут и в будущем пользоваться, если мы или потомки наши мудрый Указ 1742 года забвению предадим…»

Ведь было это, было! А потом вдруг стало не политкорректно! Стало нарушением прав человека. А о правах человеков тех стран, куда проползли эти незваные, вечно гонимые и обижаемые, кто заботиться будет?! Или они — не люди, как и говорится в самой страшной книге всех времен и народов — Талмуде?

«Не знаю, как у меня получится все задуманное, но этих людей, я в обиду не дам. Даже, если ради этого придется перебить все НКВД и руководство «Тяжпрома» в придачу». — Новиков давал себе самому эту клятву и прекрасно понимал, что если что, то он действительно сделает все возможное и невозможное.

А не подозревающие о таких мыслях конструкторы, чуть ли не за грудки друг друга хватали. Не могли прийти к соглашению о мощности, потребной для работы электрооборудования. Пришлось брать управление в свои огрубевшие от рычагов руки.

Когда на следующий день, Новикова все же вытащили на завод, он, несмотря на свое здоровье, был как в тумане. Правда, туман довольно быстро рассеялся, стоило окунуться в эту атмосферу грохота, визга и скрежета. Директор знал, куда надо вести в первую очередь в механические и сталелитейные цеха. Впечатление феерическое и главное, для непривычного человека, полное отсутствие возможности задавать осмысленные вопросы и получать на них ответы. Вот только с Новиковым вышла осечка. Его рык перекрыл шум и грохот, как будто их и не было. Пришлось директору в свою очередь напрягать голосовые складки и извилины. Понимая его затруднения Новиков, пошел навстречу и аккуратно выволок директора на свежий воздух. И уже здесь (пропадать, так с музыкой!) устроил ему разбор и выволочку по полной программе. И за организацию производства, и за отсутствие должного внимания к работе ОКМО и так далее по списку. Уже заканчивая свой пространный монолог, заметил, как изменилось лицо директора, и понял, кто-то подошел и слушает этот разговор. И этот кто-то был явно не рядовой сотрудник. Но речь свою не прерывал и высказал все, что думал, до конца. Только после этого повернулся и посмотрел, кто это так напугал директора, что, тот покрылся потом и изрядно взбледнул лицом. Ну конечно, кто же ещё! Сергей Миронович. Собственной персоной. Вот только его сейчас и не хватало.

— Что, товарищ Новиков, учите нашего уважаемого директора товарища Сиркена, как вести производство? А вы, Константин Карлович? Так безропотно отдаете себя на растерзание?

Ответ директора удивил и Кирова и Новикова.

— Почаще бы меня так терзали, товарищ Киров. Со смыслом и пониманием. А то ведь как у нас принято — даешь любой ценой. А как давать, если дело для нас еще невиданное или просто нечем? Да вы и сами это знаете. Сколько раз об этом говорили.