Адамберг сжал губы. Вернувшись с ночного дежурства, они с Вейренком отключили мобильники, чтобы можно было поговорить о беглецах, не боясь подслушивания. А потом, ложась спать, он забыл включить аппарат снова. За последнее время он настолько привык считать мобильник своим личным врагом (с полным на то основанием), что почти перестал о нем заботиться.

— Что сказал граф?

— Что Дени де Вальрэ покончил с собой, на этот счет не может быть никаких сомнений. От трупа прямо-таки разит виски. Эмери говорит, виконт напился в стельку, чтобы хватило смелости сделать этот шаг. А вот я не совсем уверен. Потому что виконту было плохо. Он перегнулся через подоконник, и его вырвало. Он живет на третьем этаже, а двор внизу вымощен булыжником.

— Он мог случайно выпасть из окна?

— Мог. Подоконники в замке очень низкие. Но поскольку он почти прикончил две упаковки успокоительного, а пачка снотворного вскрыта, капитан считает, что он хотел умереть.

— В котором часу это случилось?

— В полночь или в час ночи. Судебный медик на сей раз прибыла немедленно, эксперты тоже. Когда речь идет о виконте, они легки на подъем.

— Он принимал много лекарств?

— Увидите сами, вся тумбочка ими уставлена.

— Он много пил?

— Говорят, да. Впрочем, его никогда не видели пьяным, не видели, чтобы ему делалось плохо с перепою. Но самое неприятное вот что, — поморщившись, сказал Блерио. — Эмери утверждает, что Дени не покончил бы с собой, если бы вы не начали наводить о нем справки в клубе арбалетчиков.

— Иными словами, в его смерти виноват я?

— В общем, да. Потому что вчера вечером секретарь клуба приехал в замок на аперитив.

— Я смотрю, они не стали с этим тянуть.

— Правда, граф говорит, что потом, за ужином, Дени не выглядел озабоченным. Но в этой семье не очень-то обращают внимание друг на друга. Каждый ужинает за своим уголком громадного стола и уходит, не сказав остальным и двух слов. Кроме графа, спросить не у кого, жена виконта вместе с детьми сейчас в Германии.

— Но Эмери должно было прийти в голову, что если Дени покончил с собой, значит он был виновен.

— Он так и говорит. Вы же знаете капитана. Сначала он рвется в бой — ясное дело, ведь его прапрапрадед был маршал, — а потом дает задний ход. Он говорит только, что вам надо было действовать по-другому. Осторожно, без лишнего шума собрать улики против Дени, а потом задержать его. При таком варианте он сейчас был бы жив.

— Да, но провел бы всю оставшуюся жизнь в тюрьме, и все узнали бы о его преступлениях. Именно этого он и хотел избежать. Как граф?

— Глубоко потрясен, заперся у себя в библиотеке. Но большого горя, похоже, не испытывает. В последнее время эти двое просто не выносили друг друга.

Адамберг дозвонился до Эмери, когда был уже в двух километрах от замка.

— Бумага у меня, — сурово сказал капитан.

— Какая бумага?

— Да это самое завещание, черт побери! Все как ты сказал, Иппо и Лина получают по трети графского имущества. Единственное преимущество Дени в том, что ему достается замок.

— Ты говорил об этом с графом?

— Из него ничего не вытянешь, он теперь тверд как скала. По-моему, он не знает, как справиться с возникшей ситуацией.

— А как насчет убийств, которые совершил Дени?

— Граф категорически отказывается в это верить. Он признает, что не любил пасынка, а тот платил ему тем же. Но утверждает, что Дени не мог ни убить трех человек, ни покалечить Лео, ни бросить майора Данглара на рельсы.

— И чем он это аргументирует?

— Тем, что знает Дени с трехлетнего возраста. И он будет неколебимо стоять на своем. Ты же понимаешь, он панически боится скандала.

— А как он объясняет происшедшее?

— Говорит, Дени напился так, что ему стало плохо. Почему пил, граф не знает, думает, по какой-то сугубо личной причине. Когда Дени понял, что его сейчас вырвет, то бросился к окну. Окно перед этим открыли, чтобы впустить прохладу после грозы. Дени нагнулся, у него закружилась голова, и он выпал из окна.

— А ты что думаешь?

— Тут есть и твоя вина, — пробурчал Эмери. — Приезд секретаря клуба арбалетчиков вызвал у него панику. Он наглотался лекарств, запил их спиртным и от этого умер. Но не так, как рассчитывал. Вместо того чтобы потерять сознание, лежа на кровати, он доковылял до окна, перегнулся через подоконник, чтобы сблевать, и свалился во двор.

— Ясно, — сказал Адамберг, не отвечая на упрек капитана. — А как тебе удалось добыть у графа завещание?

— Я на него надавил. Сказал, что знаю, о чем написано в завещании. Ему было некуда деваться. Грязная работенка, Адамберг, омерзительная. Ни чистоты, ни благородства.

Адамберг осмотрел размозженную голову виконта, высокое окно, низкий подоконник, контуры тела в том положении, которое оно занимало перед падением, брызги рвотных масс на полу. Да, виконт потерял равновесие и выпал из окна. Он окинул взглядом просторную спальню: на ковре валялась бутылка из-под виски, на тумбочке лежали три открытые упаковки лекарств.

— Вот это транквилизатор, это антидепрессант, а это снотворное, — пояснил Эмери, указывая на лекарства. — Он принял все это, лежа в постели.

— Понятно, — сказал Адамберг, проследив, как расположены рвотные брызги — одно пятно на простыне, другое в двадцати сантиметрах от окна, третье — на подоконнике. — Когда он почувствовал, что его сейчас вырвет, то инстинктивно встал и бросился к окну. Хотел в последние минуты сохранить достоинство.

Когда эксперты приступили к работе, Адамберг уселся в кресло, одиноко стоявшее в углу комнаты. Да, звонок в клуб, на котором он настоял, в итоге заставил виконта наложить на себя руки. Да, после трех убийств и двух покушений на убийство Дени выбрал для себя именно такой выход из сложившейся ситуации. Адамберг снова увидел перед собой лысую размозженную голову на булыжниках двора. Нет, по своей физической конституции и внешнему облику Дени де Вальрэ отнюдь не соответствовал представлению о жестоком, неустрашимом убийце. В нем не чувствовалось необузданности и агрессивности, это был человек тихий, сдержанный, разве что порой высокомерный. Но он убивал. Ружейной пулей, топором, арбалетной стрелой. Только в это мгновение Адамберг осознал, что ордебекское дело закончено, что разрозненные загадочные события вдруг стянулись в один узел, как внезапно с сухим щелчком закрывается замок большого чемодана. Как проливаются дождем тучи, собравшиеся на западе. Он в последний раз зайдет повидать Лео, прочтет ей еще несколько страниц о новом этапе в старинной истории любви или о беременности кобыл. Попрощается с Вандермотами, с Мерланом, с графом, с Лодом, в последний раз взглянет на Лину, поспит на матрасе с углублением посредине, позавтракает под склоненной яблоней. При мысли обо всех этих прощаниях у него возникло неприятное чувство неудовлетворенности. Легкое, как прикосновение Кромса к перьям голубя. Завтра он заберет Эльбо в город, завтра он покатит в Париж. Адское Воинство рассеялось, Владыка Эллекен вернулся в царство теней. Вернулся, полностью выполнив свою миссию, с досадой подумал Адамберг. Нельзя победить Владыку Эллекена. Все так говорили, все предупреждали и были правы. Этот год добавит новые ужасы к мрачной ордебекской легенде. Четверо «схваченных», четверо погибших. Он, комиссар, смог предотвратить только буйство живых — спас от расправы Иппо и Лину.