— Почему вы не присоединяетесь к нам, к празднику, который состоится в моем доме? Сегодня торжественный день. Он предшествует грандиозным событиям.

— Каким событиям? Вы сказали, что ожидаете триумфа. Вот-вот что-то должно произойти.

Помпоний поискал глазами Манетто. Тот отрицательно покачал головой.

— Значит, вы не знаете. Присоединяйтесь к нам, — повторил Лаэт, снова пытаясь погладить Пико по щеке. — Став одним из нас, вы все поймете.

Пико колебался. Он понимал, что пристрастие к своему полу рождено в этом человеке не досадным отклонением от природы, а возбуждением ума, отравленного греческими небылицами. Может, телесное сближение было для него нелегкой попыткой приблизиться к высотам, о которых он мог только мечтать? Может, терзая свою плоть, Помпоний отчаянно стремился достичь совершенства андрогина?[73]

Был момент, когда Пико задал себе вопрос: что будет, если он уступит? Вдруг Помпоний откроет ему все свои планы? Но тут же с отвращением отогнал от себя эти мысли.

— Я здесь не за этим, — ответил он сухо.

Помпоний молча посмотрел на него долгим взглядом. Потом кивнул.

— Тогда разойдемся, как случайные попутчики на перекрестке. Так будет лучше для обоих. Манетто, проводите меня в сад, где нас ждут друзья. Но раньше позаботьтесь, пожалуйста, чтобы ваш друг нашел выход. И чтобы он позабыл обо всем, что видел.

Флорентинец проводил взглядом Помпония, уходящего в сад, и, повинуясь внезапному порыву, сжал руки юноши.

— Вы хотели знать, где скрываются уцелевшие витрувианцы. Теперь вы знаете. Но вам об этом надо забыть, друг мой.

— Почему? Здесь нет ни следа идей Альберти. Только бледное воспоминание о его величии, растворенное в мути извращенных предрассудков. И вот это и есть Академия, носящая имя Витрувия? Перфетти надо мной подшутил, и вы туда же? Нет тут никакой Академии. Все это сон! То, что я сегодня увидел, всего лишь иллюзион для оживления умов, разъеденных сладострастием. И вы тоже ввязались в эту игру!

Манетто снова встряхнул его.

— Вы не понимаете! Не можете уразуметь! — крикнул он со страстью. — Да, почти все товарищи Альберти мертвы, но его проект живет в новом поколении. Многие люди заинтересованы в нем и теперь работают над его завершением. В нужное время он увидит свет!

— Что увидит свет? Что за проект?

— Вы о нем слышали. Возвращение из страны мертвых всего, что уже похоронено.

— Да неправда все это! Не мог Леон Баттиста Альберти задумать такое!

— Он это уже совершил. Женщина вернулась. Возвратится и все остальное. А теперь ступайте. Уходите скорее. Вас спасла только миловидная внешность. Но учтите, благосклонность Помпония — щит недолговечный.

И флорентинец, быстро отвернувшись, направился в сад.

В зале для сатурналий

Пико остался один и в растерянности оглянулся. Из-за дверей доносились бормотание, смешки, мычания и стоны. Словно к любви проснулся целый лес, оглашая воздух песнопениями спаривания, во всей их примитивной мощи. Наверное, так было в Эдеме, и, наверное, так звучали сады Вавилона.

Несмотря на то что эта буря чувственности носила совершенно извращенный характер, она все-таки будоражила юношу. Ему очень хотелось уйти, и как можно скорее. Но воспоминания о только что увиденном не отпускали его. Появление и неожиданное исчезновение женщины должны были получить объяснение раньше, чем его захлестнет половодье чувств, которое перевернуло с ног на голову всякий здравый смысл.

Джованни подошел к деревянному помосту. Воспоминания о представлении на Навонской площади были живы в памяти. Там мальчик, возможно, исчезал в люке и прятался в двойном дне под полом. Здесь, скорее всего, тоже обнаружится нечто подобное.

Пико вспрыгнул на помост, стараясь точно определить то место, где плащ начал чудесным образом подниматься. Он надеялся сразу найти в настиле след от потайного люка. Но, сколько он ни вглядывался, доски были настолько плотно пригнаны одна к другой, что выглядели монолитом. Никакого намека на распил или щель. Столяр, строивший помост, отличался недюжинным мастерством. Разозлившись, Пико вытащил кинжал и начал простукивать доски рукоятью, в надежде по звуку обнаружить под настилом второе дно. Но все доски отзывались одинаково.

Юноша застыл в задумчивости. Не может быть, чтобы он ошибся! Решив ни за что не сдаваться, Джованни снял со стены один из горевших факелов, вернулся на помост и поднес факел к полу. Если существует хоть какая-то щель, как бы хорошо она ни была замаскирована, из нее все равно будет дуть, и пламя отреагирует на поток воздуха.

С факелом в руке он облазил весь настил, следя за малейшим колебанием пламени, но ничего не нашел. Уверенность Джованни пошатнулась, но вдруг его внимание привлек какой-то отблеск впереди, как раз между дубовыми панелями, которыми были обшиты стены за помостом. Он поднял факел, ища источник света, но ничего не увидел. Потом, при движении, отблеск снова появился, ярче, чем прежде. Пико подошел к деревянным панелям. В стыке обшивки был крошечный изъян, маленькая щелочка. И за этой щелочкой что-то блестело, отвечая на свет факела, который он поднес к самой стене, чтобы лучше видеть.

Юноша бросил факел, уже начавший потрескивать и гаснуть, просунул в щель пальцы и изо всей силы потянул. Панель медленно подалась и отошла в сторону примерно на три пяди. Пико протянул в нишу руки и почувствовал под пальцами какую-то холодную и гладкую поверхность. А с этой поверхности к нему из ниши потянулись другие руки, словно там был кто-то заперт и теперь просил о помощи.

Зеркало! Расположенное под таким углом, чтобы в нем не отражалось ничего из того, что находится впереди, то есть зал виллы, и ориентированное на определенную точку на боковой стене! Юноша обернулся, вгляделся в это место, но ничего не увидел: дубовые панели плотно закрывали стены.

Подойдя к стене и снова тщательно осмотрев каждую щелку, он начал понимать, в чем тут дело. Возбуждение от неожиданного открытия перемешалось в его душе с удовлетворением от сознания собственной правоты. Когда под пальцами поехала в сторону вторая панель, Джованни уже был уверен, что имеет дело с трюком. На этот раз за панелью оказалось куда более вместительное пространство, небольшая комната, явно хранившая следы чьего-то пребывания. На полу валялись огарки свечей, стояла пара еще теплых канделябров. И здесь тоже было зеркало, закрепленное под таким углом, чтобы точно отражать все то, что попадало в другое, находившееся в глубине зала, позади помоста.

Теперь, когда ему все стало ясно, Пико не смог удержаться от улыбки: способ, каким глава секты дурачил своих приспешников, был прост и в то же время гениален. Неудержимый смех распирал грудь Джованни. Главную роль в трюке играл красный плащ. Он отвлекал внимание присутствующих. Поднимающаяся тряпка была призвана внушить всем, что под ней находится человеческая фигура. Пико и сам в это поверил, заподозрив наличие люка в полу. На самом деле Помпоний не просто так бросал накидку на пол. Он подцеплял ее к очень тонкой и крепкой нитке, спускающейся с потолка. Затем по его знаку сообщник тянул ее кверху, и на глазах у всех плащ начинал подниматься. Зрителям внушили, что сейчас произойдет чудо, и в колыхании складок всем, естественно, виделась фигура человека. Когда плащ достигал нужной высоты, под прикрытием ткани отъезжала в сторону дверца в панели позади помоста и открывалось первое зеркало.