— Молодцы морячки! Идите спокойно по курсу, мы вас прикроем.

Над катером почти на бреющем проносятся краснозвездные истребители. Под прикрытием истребителей пришли в базу.

Тепло, радостно встречали отряд на пирсе. Забросали цветами. Топтать цветы неудобно и жалко. Катерники перешагивают через них, перепрыгивают.

К общей радости примешивается горечь — отряд потерял один катер. Правда, потопил четырнадцать кораблей противника.

Об этой операции много писали. Особенно восхищались советскими катерниками американцы и англичане — наши союзники. Вскоре героев вызвали к командующему в Полярное. Встречал их сам адмирал Головко. Крепко пожал командирам руки, а оператору Борису Маневичу сказал:

— Молодец кинооператор, спасибо!

С большим волнением Маневич отправил пленку в Москву для проявки, ждал результата. И вдруг сообщение:

Ваш материал «Торпедники» интересный, принят, сдан в фильмотеку.

Борис огорчился: так тяжело и с риском отснятая пленка не будет показана зрителю?! Ребята так надеялись, что их родные там, в тылу, увидят своих мальчиков. Но материал сдан в фильмотеку… И только позже, в Москве, в редакции, ему объяснили: запретил военный цензор — катера новейшие, военная тайна.

Но через некоторое время был сделан фильм «Десятый удар. Карельский фронт». В этот фильм вошел эпизод действий торпедных катеров, отснятый Борисом Маневичем.

Оператор-танкист

Перед фронтовыми киногруппами Воронежского, Степного, Центрального, Западного и Брянского фронтов стояла труднейшая задача — передать масштабы и ход танкового сражения на Курской дуге. Десятки опытнейших фронтовых операторов выполняли эту задачу. Среди них был и Ефим Лозовский.

До войны Лозовский работал оператором на Киностудии научно-популярных фильмов, увлекался техникой, придумывал разные приспособления для съемки в сложных условиях. И теперь Ефим мечтал снять танковую атаку камерой, установленной на башне боевого танка. В бою с брони танка незащищенный оператор, конечно, ничего не снимет — будет убит раньше, чем сделает первые кадры.

Лозовский придумал бронированный бокс для камеры, который укрепил к башне танка. В этом боксе установил киносъемочный аппарат. В поле зрения объектива — ствол пушки и часть правой гусеницы. Аппарат снабдил электромотором, а привод от него провел внутрь машины. Получилось, что оператор видит поле боя в смотровую щель и может включать аппарат в нужные моменты.

Утром должно было начаться большое наступление. Кинооператор Лозовский собирался испытать свое съемочное устройство.

В ожидании сигнала к атаке танкисты сидели на броне своих машин и с аппетитом хлебали из котелков горячий суп, который привезла походная кухня. Ефим, в кожанке и шлеме, завтракал вместе со своим экипажем. Говорили мало. Каждый думал о своем. Предстоял бой. Лозовский беспокоился: не откажет ли в бою аккумулятор, сработают ли контакты электропривода?

Ровно в шесть напряженную тишину нарушила артиллерия. Задрожала земля. Вдали, в расположении вражеских позиций, появились огромные шапки вздыбленной земли.

Экипаж «тридцатьчетверки» занял свои места. Оператор сел на место стрелка-радиста.

Артподготовка прекратилась так же внезапно, как и началась. В наступившей тишине прошипели, уходя в небо, три красные сигнальные ракеты. Танки рванулись вперед. Машина, в которой находился оператор, шла за головным танком. Ефим в левой руке держал контакт аппарата, правой — гашетку пулемета, из которого он должен был стрелять в случае необходимости. Позади оператора на коленях стоял заряжающий.

В смотровую щель Лозовский видел деревню. Из нее предстояло выбить гитлеровцев. В клубах дыма и пыли наши танки мчались на передовые траншеи противника. Ведя огонь из пулемета, Лозовский включил съемочный аппарат. Танки перевалили через немецкие окопы. В дыму метались фашистские солдаты. Впереди Ефим увидел противотанковую пушку. Она стреляла по нашим танкам. Аппарат снимал, когда снаряд из головного танка разорвался у самой пушки. Идущий впереди КВ своими гусеницами раздавил пушку вместе с прислугой. И этот эпизод был снят.

Зажглась контрольная лампочка — в аппарате кончилась пленка. Пришлось укрыться за ближайшим холмом и перезарядить кинокамеру. Отснятую кассету Ефим заботливо спрятал в карман своей кожанки.

Выйдя из укрытия, танк помчался догонять своих. Первые машины уже ворвались в деревню. Гитлеровцы открыли по ним ураганный огонь. Танк с оператором мчался к деревне на предельной скорости. Ефим включил киноаппарат.

Вдруг мощный взрыв потряс машину. На спину навалился заряжающий — убит. Тут же второй взрыв. Из башни осел командир — тоже убит. Танк наполнился черным удушливым дымом.

— Прыгай!.. — крикнул механик-водитель, открывая нижний люк.

Они вывалились из люка и, прячась за горящей машиной, поползли к ближайшей бомбовой воронке. Только теперь Лозовский почувствовал резкую боль в животе — ранен. Он расстегнул кожанку, достал пистолет. «А кассета?.. Где она?» Он с ужасом обнаружил, что потерял кассету.

— Серегин, уходи! Я кассету выронил, надо найти, — прохрипел Ефим.

Он пополз назад, но от потери крови потерял сознание.

Лозовского вынесли санитары. И кассета с отснятой пленкой обнаружилась — ее нашли вблизи танка его товарищи из киногруппы.

Едва зажили раны, неугомонный Ефим Лозовский уже просился на фронт, в крупное танковое соединение. Попал в Тацинский танковый корпус. Снимал боевые операции корпуса, снимал армейский быт. Закончил войну с кинокамерой в руках на улицах поверженного Кенигсберга.

Радиограмма от фюрера

В разбитом Сталинграде Роман Кармен и Борис Шер с трудом нашли землянку оперативного отдела 10-й армии. Дежурный вручил Кармену телефонограмму от Рокоссовского. Было приказано немедленно выехать в расположение штаба 64-й армии генерала Шумилова.

— Что там, в шестьдесят четвертой?

Дежурный бросил сквозь зубы:

— Кажется, Паулюс сдается.

В те дни в Сталинграде все мечтали пленить Паулюса. И вот шумиловцы всех обскакали…

Через минуту операторы уже мчались по разбитому городу, ориентируясь по карте. По дороге увидели колонну машин. Впереди колонны — огромный серебристый «хорьх». Догадались: в этой машине едет Паулюс. Обогнав колонну, погнали вперед. На карте был отмечен квартал и дом, где помещался штаб 64-й армии. Найти штаб оказалось нетрудно. Около дома стояла группа офицеров, поджидая пленных. Вскоре подъехала колонна немецких машин и машин сопровождения. Роман Кармен и Борис Шер стояли с камерами наготове.

Из серебристого «хорьха» вышел высокий худой человек в длинной, похожей на больничный халат немецкой шинели, мятой фуражке. С усталым растерянным видом осмотрелся. Светило яркое солнце — он жмурился, переминаясь с ноги на ногу. Потом, медленно ступая большими фетровыми ботами по хрустящему снегу, пошел к крыльцу. Часовой-автоматчик проводил его внимательным взглядом.

Это был командующий 6-й немецкой армией Фридрих Паулюс. Роман Кармен с волнением снимал идущего усталой походкой Паулюса. Он шел сутулясь, со страдальческим выражением на изможденном