– Хорошо! – сказал Мстислав, когда последний варяг произнес клятву.

Он еще раз оглядел воинов, словно мысленно собирая их в новый отряд, который теперь подчинится только ему, а не какому-то вождю наемников.

– А ты, Рогул, почему не клянешься? – наконец он ухватил то, чего не хватало в этом отряде.

Варяги оглянулись на неудачливого поединщика. Тот стоял без шлема, чуть в стороне, отрешенно глядя на восходящее солнце, а на лбу его, как отражение светила, красовалась здоровенная красная шишка, чуть прикрытая кольцами слипшихся светлых волос. Время от времени рука его рассеянно касалась лба и огромной шишки, а потом, вздрогнув от прикосновения к рогообразному выросту, сползала испуганно вниз по лицу.

– Нельзя мне, князь.

– Это почему же? – удивился Мстислав.

– Честь свою... Свою честь потерял я, – выдохнул варяг и мрачно добавил, – меч свой осквернил и душу утратил.

Он оглядел своих товарищей мутным взором, в котором отражались душевные терзания, и выкрикнул:

– А кто поверит человеку без чести, кто примет его клятву?!

– Почему без чести? – Мстислав медленно стал спускаться с холма. – Я думаю, что никто из воинов не смог бы победить Велегаста, и, проиграв, ты не потерял честь.

– Я потерял честь, когда пошел на поединок с Оршей, видя, что тот не в силах биться, я потерял честь, когда замахнулся на волхва мечом и когда захотел убить его, и меч мой сломался потому, что священное оружие не выносит такого бесчестия и позора.

Все застыли, пораженные этой речью, которая никак не вязалась со свирепым нравом того Рогула, которого прежде знали варяги.

– Это слова благородного человека! – наконец нашелся, что сказать князь.

– И не только благородного, – вмешался волхв, – но и умного человека. Как я и обещал, Вороний Клюв Велеса прибавил ума Рогулу и дал ему понять то, что он прежде не замечал.

– Ты не обижаешься на меня, воин? – Велегаст повернулся к Рогулу.

– Нет, мудрец, – варяг преклонил колени, – я благодарен тебе за науку и за то, что я не смог опозорить себя убийством. Прости, что хотел лишить тебя жизни.

– Встань, воин, ты заслужил прощение, – Велегаст поднял посох и осторожно приблизил венчавшую его деревянную птицу к огромной шишке на лбу Рогула.

Потом губы волхва зашептали непонятные слова, и янтарь, зажатый в когтях деревянной птицы, начал светиться. Варяг, как завороженный, не отрываясь, смотрел на тихо струящийся голубоватый свет. Глаза его затуманились, а потом и вовсе закрылись, словно он уснул стоя. Велегаст поднес к его лбу раскрытую ладонь, провел ею около шишки, будто вылавливал снующих в воздухе мошек, и вдруг резко захлопнул, сжав нечто невидимое в твердый кулак. Затем волхв, взмахнув рукой, так же резко бросил это нечто в траву и решительно притоптал ногой, не уставая твердить слова заклинания. Наконец он бросил усталый взгляд на Рогула и коротко приказал: «Очнись!»

Варяг открыл глаза. На какой-то миг показалось, что в них блеснул тот же голубоватый свет, которым светился посох, но воин начал часто моргать, словно что-то мешало смотреть, и, когда кулаки его старательно потерли веки, вновь отрытые глаза уже ничем не отличались от обычных человеческих глаз.

Но чудо все-таки свершилось. Шишка исчезла с его лба, оставив лишь небольшое красное пятнышко. Рогул потянулся ко лбу, но не нашел на нем рогообразного выступа. Он еще и еще раз осторожно ощупывал лоб, однако от полученного увечья не осталось и следа.

– Слава богам! – наконец он выдохнул с облегчением и уже хотел сказать волхву слова благодарности, но тот жестом остановил его, всем видом показывая, что дело еще не закончено, и попросил принести ему обломки меча, о порче которого тот так сожалел.

Рогул повиновался, сложив к ногам Велегаста два обломка своего клинка. К этому времени рядом с волхвом уже стоял его верный отрок, держа сокровенный мешок, где хранились всевозможные зелья. Волхв достал склянку с серебристым порошком и, промазав края обломков этим веществом, соединил их. Заметно было, что обломки склеились, но, видно, не совсем, потому что волхв с величайшей осторожностью воткнул склеенный клинок в землю. Затем он опустил посох так, чтобы лучи солнца, проходя через янтарь в его навершии, собирались на клинке в маленькое ярко-красное пятнышко. Велегаст направил это пятнышко на линию скола и медленно повел его вдоль этой линии. Раздалось легкое шипение, и сизый дымок тонкой струйкой потянулся вверх. Когда дым перестал идти от клинка, волхв разогнул свою спину и достал меч из земли. Вдоль линии скола блестел тонкий металлический шов. И все же волхв не торопился вручить меч обрадованному Рогулу.

– Я всего лишь вернул надежду твоему мечу, – начал он свою туманную речь, – но душа твоего меча по-прежнему больна. Чтобы окончательно вернуть его к жизни, ты должен омыть его водой из Перунова ключа, а затем отнести к кузнецу, чтобы он ковал его от утренней зари до вечерней под твои клятвы следовать всегда законам Прави и быть готовым всегда исполнить священную волю Светлых Богов. Готов ли ты сделать это?

– Готов, конечно, готов! – радостно выкрикнул Рогул, все еще не веря своему счастью.

– Хорошо, – сказал Велегаст, – тогда ты исправил почти все свои ошибки. Все, кроме одной.

– Какой? – растерялся варяг, протягивая руки к вылеченному мечу.

– Ты все еще не принес клятвы верности князю! – с притворной сердитостью выговорил волхв.

Мстислав рассмеялся, по достоинству оценив шутку Велегаста, а следом за ним начали хохотать и остальные варяги. Только воины дружины все еще сурово ухмылялись в усы, не разделяя общего веселья.

Князь заметил это и поднял руку. Все замерли.

– Клянись в верности! – строго повелел Мстислав.

Рогул принес клятву, с особенной горячностью выговаривая все слова. Князь внимательно наблюдал за ним. Наконец, когда весь ритуал был соблюден, Мстислав положил руку на плечо Рогула и возвысил голос:

– Варяги, все вы сейчас были свидетелями, как Светлые Боги добавили ума нашему Рогулу. Всего остального: и храбрости, и силы, у него и так было в избытке. Так что я не вижу лучшего воеводы для вас. Отныне он донесет до каждого княжью волю, и он поведет вас в бой, когда князя не будет рядом. Люб ли вам новый воевода?

– Люб! Люб! – радостно заорали довольные варяги, боявшиеся, что после измены им назначат воеводу не из варягов.

– Готов ли ты, Рогул, убить всякого своего соплеменника, если он откажется выполнить княжью волю?

– Готов, князь! – хмуро ответил варяг. – Предательство больше никогда не замарает нашу честь.

– Вот теперь ты и мне люб! – улыбнулся Мстислав.

Он вздохнул, словно свалил с плеч тяжелую ношу. Теперь вместо хитроватых наемников у него был отряд верных и надежных бойцов, и эту верность надежно обеспечивала железная рука здоровенного Рогула. К нему князь и обратился в первую очередь, едва перевел дух.